Вячеслав Кумин - Атака Роя [litres]

Наконец настал момент, когда больше не требовалось наносить себе увечье. При выходе души из тела симбионт принимался за поддержание жизнедеятельности своего носителя. Это был один из самых непростых периодов жизни Владислава, хуже только операционные вмешательства, когда он был подопытным Эхинацеи, и то не факт.

Находясь вне своей телесной оболочки, Роев исследовал все закоулки корвета, куда в обычном состоянии даже и не подумал бы заглядывать. Более того, не всегда дотягивало ощущение пространства. При этом скорость перемещения из одного конца корабля в другой была практически мгновенной, и не требовались никакие лазейки, душа могла свободно проходить сквозь переборки, что, собственно, и служили ограничителями для пси-техники ощущения пространства.

«А как далеко я могу переместиться в пределах планеты?» – с интересом подумал он.

Но рисковать Владислав все же не стал. Даже за борт корабля выглядывать не рискнул. Проблема заключалась в том, что любое действие требовало расхода ментальной энергии, и как это ни странно, но восполнять ее получалось максимально эффективно будучи в телесной оболочке.

Тело, как выяснилось, играло роль своего рода трансформатора-преобразователя в понижающем режиме, впитывая в себя внешнюю «грубую» энергию, и преобразовывало ее в ту легкоусвояемую, что требовалась душе для питания и развития ментальных способностей. А если начать впитывать в себя энергию находясь вне тела, то можно было и перегореть. Так что и тут требовались тренировки или, правильнее будет сказать, своеобразная закалка, когда внешняя энергия перестанет наносить вред.

Через год Роев получил в распоряжение своего клона в оригинальном исполнении, то есть без всяких внешних изменений. На вид ему можно было дать лет восемнадцать, собственно, на этом этапе прекращался ускоренный рост и дальше тело клона росло-старело как обычное.

– Чего ты к нему присматриваешься, словно какой-то изъян пытаешься найти?

– Обман, кругом обман… – с тоскливым разочарованием в голосе произнес Владислав, хотя в чувствах было веселье.

– О чем ты?

– Да вот, кто-то грозился мне кое-что модернизировать в большую сторону, но что-то не сильно заметно… Как бы не меньше даже стало. Тебе нравятся маленькие?

Эхинацея засмеялась.

– А я так надеялся и ждал…

– У темнокожего клона будет как хочешь, может даже и больше! – сказала она, продолжая смеяться. – В конце концов, статуэтку ты показал негритянскую!

– Уже и не знаю, можно ли теперь верить…

– Ну если не знаешь и не веришь, то действительно сделаю вообще с мизинец! Причем в эрегированном состоянии!

– Верю-верю!

– То-то же!

И вновь начались эксперименты.

– Ну как ощущения? – спросила Эхинацея, когда Владислав впервые вселился в своего клона.

– Странные… более внятно ничего сказать не могу.

– Нигде не жмет?

– Ну это же не костюм, – усмехнулся он. – Но да, если сравнить с костюмом, то он сидит идеально… даже чуть просторнее. Уж точно не сравнить с теми ощущениями, когда приходилось брать под контроль чужие тела.

– Что, собственно, и требуется от клона. Что до просторности, то это эффект более развитого пси-потенциала. Одно дело хирургически увеличивать ментальные возможности и совсем другое генной инженерией.

– Намекаешь на то, что мне нужно переселяться в клона на постоянной основе?

– Было бы не неплохо. Думаю, твои пси-возможности возрастут если не на порядок, то в разы точно.

– Хм-м… Я, признаться, пока не готов лишаться оригинального тела.

– Сразу и не нужно. Клон надо развить. Для начала можно подселить в него симбионта. Тела клонов, конечно, прокачаны по максимуму: крепкие кости, ускоренная реакция, зрение, слух и все прочее, но то, что дает симбионт, тоже лишним не будет, особенно его способность лечения.

– Угу. Только вот… – задумался Владислав.

– Что?

– Знания…

– И что с ними не так?

– Да я вот только сейчас заметил, что ничего не помню из того, что закачано в живые флешки.

– Вот как? – удивилась Эхинацея. – Информация не встроена в энергоструктуру?

– Не то чтобы совсем ничего, скорее это можно сравнить с остаточными впечатлениями после прочтения книги или просмотра фильма. Помнишь общий сюжет, отдельные реплики, какие-то особенно яркие эпизоды, но вот чтобы помнить абсолютно все, этого нет, – объяснил он.

– Странно, я ведь помню все, что получила через нейросеть…

– Потому что через нейросеть идет запись в мозг, а значит, и в твою энергетическую матрицу, а у меня внешние накопители информации – с матрицей они не связаны.

– М-да, неприятно…

– Не то слово.

Роев вышел из тела клона.

– В энергетической форме существования знания также отсутствуют, – добавил он, вернувшись. – Раньше как-то не замечал этого момента, просто не до того было.

Роев вернулся в свое настоящее тело и после короткой паузы заявил:

– А теперь все знаю. Даже где-то забавно.

– Придется провести копирование знаний с помощью симбионта с оригинала в клона…

– Придется, если это вообще возможно. А ты свои клоны вырастила? – спросил Владислав, переключившись на другую тему.

– Нет еще. Все силы и внимание сконцентрировала на росте твоего, чтобы понять, получится ли вообще что-то.

С подселением базового симбионта проблем не возникло. Была опаска, что он тоже решит покинуть тело после того, как Владислав вернется в свое настоящее тело, но нет, остался и стал поддерживать жизнедеятельность носителя.

– Вот и замечательно! – обрадовалась Эхинацея. – Теперь можно и остальные доводить до ума.

И довела, так довела, что Владислава чуть до инфаркта не довела, когда он проснулся ночью от ощущения чужого присутствия в своей каюте и, открыв глаза, увидел рядом со своей койкой трех обнаженных девиц.

– Ё-моё! – воскликнул он, непроизвольно пытаясь отшатнуться назад.

– Привет, – произнесли они хором.

– Эхи?!

Роев включил свет в каюте.

– Я, – ответили девицы хором и засмеялись. – А ты еще кого-то тут надеялся увидеть?

– Нет.

– Точно?

– Абсолютно.

– Так и быть, поверю…

Девушки завертелись на месте, эротично выгибаясь, давая себя рассмотреть со всех ракурсов в самом выгодном свете. А посмотреть было на что.

Та, что стояла в центре, являлась точной копией прежней Эхинацеи, только молодая, лет восемнадцати, с грудью четвертого размера, этакие аппетитные булочки.

Та, что слева, представляла собой худощавую азиатку, сантиметров на пять-семь ниже ростом, чем оригинал, с острой грудью третьего размера.

Та, что стояла справа, была плотненькой негритянкой, наоборот сантиметров на пять-семь выше оригинала, с грудью пятого размера, чуть продолговатой формы, этакие дыньки…