Юн Ли - Стратагема ворона [litres]

Микодез ответил: «Дайте знать, если найдутся ещё такие же».

Черис поджала губы, потом сказала:

– Я видела трансляцию казни моих родителей.

Удивительное дело, но Ниджа промолчала.

– Я подумывал вмешаться, – признался Микодез. Он не мог ее утешить, хотя все говорило о том, что она не будет держать на него зла. Сейчас он почти желал, чтобы вышло наоборот. – Из-за того, кем они были, Видона слишком хорошо позаботились о безопасности. Я решил не рисковать.

– Ценю вашу прямоту, – сказала Черис. – Но что я могу вам предложить? Все, что у меня есть, – это слабый контроль над одним роем, а у вас, несомненно, имеются свои математики.

Не ее калибра, но ей не нужно было знать об этом, если она до сих пор не догадалась.

– Зехуни, – сказал Микодез, – пожалуйста, проводите Ниджу на обед, или в сад, или на уроки владения оружием, как вы с ней договоритесь. Ниджа, спасибо за помощь. Поговорим позже.

Зехуни увели девушку. Ниджа, похоже, считала, что ей следует вернуться в школу – интересно, а в Цитадели Глаз была нормальная учебная программа наряду с курсами повышения квалификации, в чьих названиях встречались слова «обман» и «убийство»? На лице Зехуни было написано: «А мне казалось, с возней с подростками покончено».

– Я хочу поучаствовать в вашем социальном эксперименте, – объяснил Микодез, обращаясь к Черис. – Но есть одна вещь, которую мне можете предложить только вы. Надеюсь на вашу уступчивость, потому что это принесет пользу нам обоим.

– Вы заставляете меня волноваться, – заметила Черис.

– Вы знаете о Джедао больше, чем кто-либо другой, – сказал Микодез. – Что, черт побери, заставило его преступить черту?

– А-а, – проговорила она очень тихо. – Вы об этом.

– Судя по оценкам в Академии, он был идеальным Шуос. Если это идеал, мне такого не нужно. Мы с той поры старательно избегали появления ещё одного Джедао. Я сам, будучи кадетом, едва не оказался жертвой чистки за сигнификат «Девятихвостый лис, коронованный очами». Но все старания обречены, если мы не разыщем этот гребаный триггер.

На мгновение Микодез увидел, что глазами Черис на него смотрит Джедао, навеки запертый во тьме. Потом она проговорила с его протяжным акцентом:

– Триггером был гекзархат как таковой, Шуос-чжо. Весь целиком. Вся прогнившая насквозь система. Он никогда не был сумасшедшим – или, по крайней мере, не сошел с ума до такой степени, как считали люди. Я составлю для вас более подробный отчет. Не думаю, что это принесет кому-то вред – и, возможно, будет даже какая-то польза, как вы и предположили.

– Спасибо, – сказал Микодез. Он отвесил ей поясной поклон в старом стиле – Джедао должен был узнать официальное приветствие при встрече гептархов друг с другом. Она поморщилась, и это было хорошо. Пусть понимает, во что ввязалась. – Я у вас в долгу. А теперь, полагаю, нам обоим пора заняться неотложными делами.

– Более чем пора, – согласилась Черис. – До свидания, Шуос-чжо.

От внимания Микодеза не ускользнуло, что на прощание на экране опять мелькнула двойка шестерней.

Брезан слишком долго откладывал разговор, но он больше не мог говорить себе, что у него есть важные дела, даже если таковые и существовали на самом деле. Стоило признаться, начальник штаба лучше него разбирался в административных вопросах, а Черис, похоже, имела некоторое представление о том, как выходить из всеохватного кризиса – возможно, потому что сама была магнитом для неприятностей.

В идеальном мире проклятая униформа вспыхнула бы ярким пламенем и спасла его от дальнейшего, но надо было справиться с последствиями своего предательства по-взрослому. Он почти пожалел, что не может посоветоваться с Джедао о том, как живется после того, как стал предателем. Впрочем, он бы мог спросить Черис, но в этом ощущалось нечто нелепое.

Глубоко вздохнув, Брезан направился к гауптвахте. Лопатки щекотало каждый раз, когда он проходил мимо какого-нибудь Кел. Он больше не мог принимать формационный инстинкт как должное. Теперь он знал, что чувствовали другие Кел рядом с ним. Подходящее наказание на самом-то деле.

С другой стороны, смена календаря означала, что на данный момент Брезан в безопасности от анданского порабощения. Никудышное оправдание для того, чтобы избегать встречи с Тсейей: он в любой момент мог пообщаться с ней на расстоянии, поскольку её способность требовала личного контакта.

Тсейю держали в типовой камере, но выглядела она в этом помещении очень неуместно. Брезану хотелось бы предложить ей ручьи и птиц с длинными шеями, светящиеся аквариумы, полные рыб. К сожалению, они перешли ту грань, за которой от извинений уже не было никакого толка.

Тсейя спокойно сидела на скамье. Тускло-коричневая одежда её не красила. Её волосы, видимо, остриг какой-то сервитор. Что-то внутри у Брезана заныло, когда он вспомнил, как струились длинные пряди сквозь пальцы, как он водил по ним гребнем.

Верховный генерал ожидал, что она попытается поработить его, едва он окажется в поле зрения. Вместо этого Тсейя подняла голову и посмотрела на него с молчаливым достоинством. Может быть, она решила, что лучше сразу раздавить ему трахею, но он не собирался подходить так близко.

После неловкой паузы Брезан очень официально поклонился ей. Она могла принять это за насмешку, хотя он и не собирался насмехаться.

– Тсейя, – сказал он. – Я перед тобой в долгу, и ты заслуживаешь большего. Уверен, ты давно поняла, что я решил тебя предать, и, наверное, я последний, с кем тебе хочется поговорить, но есть вещи, которые тебе следует узнать.

Поразительно, но в глазах агентессы блеснули веселые искорки.

– Ты в безопасности, – ответила она. – Не сомневаюсь, что миссия полностью провалена, и мы оба в курсе, что это с самого начала была Черис. Мой праведный гнев давно иссяк. Впрочем, верить мне ты всё равно не станешь. Ну так что случилось? Каков был твой переломный момент?

Он заставил себя посмотреть ей в глаза.

– Черис предложила мне лучший мир. Лучший календарь. Это означало календарный всплеск. Все гекзархи мертвы, кроме гекзарха Шуос – он предал остальных, или что-то в этом роде, детали мне не совсем ясны. Понятия не имею, что мы будем делать дальше, но тебя отпустим в… Тсейя?

Она уставилась на него с побелевшим лицом.

– Все гекзархи, кроме Микодеза?

– Если хочешь сказать что-то резкое насчет моей слабохарактерности или о том, что я все это сделал, потому что повышение вскружило мне голову, валяй, говори. Не стану утверждать, что у тебя нет на это права.

Силы покинули ее.

– Кажется, – проговорила она, – ты правда думаешь, что это к лучшему, хотя я вижу в произошедшем лишь немыслимый хаос. Но не это привлекло… мое внимание. Удивлена, что ты до сих пор не понял. Видимо, вежливость помешала покопаться в моем прошлом. Гекзарх Андан – это… была… моя мать.