Андрей Васильев - Чужие небеса [OCR, издательский вариант с редакторской правкой]

— Это равнозначно объявлению войны, — засомневался я, припомнив свои недавние размышления.

— А какая разница? — Рози поправила платок на голове, который защищал ее от солнца. — Что так его люди посягнут на земли Халифатов, что эдак. Да и когда для начала резни нужен был предлог? И еще — с каких это пор Сафар стал бояться каких-то там разговоров за спиной? Падишах падишахов, который рубит головы за косой взгляд! Нет, Эраст, все очень, очень сомнительно.

— Скорее всего, ты права, — передернул плечами я. — Да и потом, кто в наше время говорит всю правду? Разве что идиот какой, а капитана им точно не назовешь. Опять же, это Халифаты, здесь каждый ищет только свою выгоду, таковы местные традиции.

— Ты меня не понял, — начала сердиться Рози. — Я не о том, что Равах-ага сплел эту корявую историю, чтобы заполучить личную выгоду за наш счет. Ему в таком случае было бы проще нам просто заплатить, ничего не объясняя. И заманивать нас в ловушку ему тоже ни к чему, а именно этот вариант один из наиболее очевидных. Нет, Эраст, здесь что-то такое… Как бы так тебе объяснить… Я уверена, что есть план. Хороший, большой, продуманный план, в котором мы просто одно из звеньев, причем не самых важных. Почему? Повторюсь — история, которую нам выдали, очень уж хлипкая, придуманная на скорую руку. То есть не сильно высоко нас ставят, мол, они и такое сожрут.

— О как, — потер лоб я. — И кто же автор этого плана?

— Не знаю, — усмехнулась Рози. — Думаю, Сафар. Больше некому. Равах, конечно, фигура, но не того масштаба. Исполнитель — да, но не организатор.

Я задумчиво посмотрел в сторону Ворона, мерно покачивающегося на своем коне в самом начале отряда.

— Все он понял, — верно истолковала взгляд Рози. — Наставник в последнее время здорово изменился, стал еще злобнее и вреднее, чем раньше. Но не глупее, уж будь уверен. И если он сразу решил влезть в данную заварушку, значит, у него есть на то причины. К тому же учитель наверняка знает куда больше, чем мы, и я сейчас не о вопросах магии веду речь.

Опять же согласен. Все были в курсе того, что к наставнику периодически наведывались какие-то странные личности, как правило, выглядевшие отвратительно и появлявшиеся с наступлением темноты. Кем они были, никто не ведал. Мнения ходили разные, но все мы сходились в одном — Ворон стремится знать о том, что происходит там, за морем, как можно больше и использует для этого все средства, до которых может дотянуться.

Одно плохо — с нами он ничего обсуждать не хотел. На все вопросы вроде: «Мастер, а когда уже?» или «А не пора ли нам обратно?», — которые часто звучали в самом начале службы у Зеймура, он всегда отвечал коротко, ясно и, как правило, невероятно язвительно. Потому и спрашивать со временем перестали. Да и некогда было. Мы все время кого-то либо догоняли, либо убивали, какие там вопросы? Выспаться бы как следует, причем желательно не на песке, а в теплой и мягкой постели.

— Поговорить бы с кем-нибудь из моих братцев, — вздохнула Рози. — Пусть не Гейнардом, пусть даже с Раулем. Да, он невероятно туп, он даже глупее Фалька, но это ничего. Видеть и слышать он не разучился, верно? Я бы из него все вытянула, до последней капельки. Не верю я в то, что Асторг просто сидит и смотрит на происходящее. Подобное просто невозможно.

— Не печалься, де Фюрьи, — ободрил ее Монброн, который, оказывается, с какого-то момента пристроился за нашими спинами и, как видно, с интересом слушал разговор. — После того как мы в очередной раз повоюем, появится какая-то ясность в происходящем. Я тоже склонен полагать, что все эти россказни о плацдармах и тому подобном изложены нам не более чем для отвода глаз. Но все остальное, думаю, правда — и про орден, и про магов, и про то, что придется сражаться.

— Подслушивать нехорошо, — насупилась Рози.

— Но зато как полезно, — хохотнул Гарольд. — Приятно ведь убедиться в том, что ты не одинок в своем мнении. Тебе хорошо, ты всегда уверена в том, что делаешь и говоришь, а я не такой. Есть у меня порочная страсть к самокопанию.

— Ты весь — одна порочная страсть, — парировала его выпад Рози. — И если я начну перечислять все твои похождения только за последние пару месяцев, то боги сойдут с небес, дабы покарать тебя собственноручно.

— Глупости, — отозвался Эль Гракх, до которого долетели слова де Фюрьи, произнесенные громким голосом. — Боги давно забыли про нас. Им нет дела ни до наших грехов, ни до чего-то другого. Может, они спят, может, просто мы им надоели. Или они вовсе ушли по звездной дороге к пределам другого мира. Так что не переживай, Гарольд: если тебя и настигнет кара, то она придет точно не с небес.

— Если бы ты такое ляпнул там, в Королевствах, и кто-то это услышал, то гореть тебе на костре еще до заката солнца, — нараспев произнесла Магдалена. — И нам за компанию, просто потому что такое слушали.

— Меня там сожгли бы и без всяких речей, — рассмеялся Эль Гракх. — Исключительно за то, кто я есть. И, как верно было замечено, вас тоже. За компанию. О, глядите, кажется, мы почти добрались до места. А может, и нет. Здесь одно захолустье на другое похоже невероятно.

— Море рядом, — сообщил нам Гарольд, чуть ли не со свистом втянув в себя воздух, а после расплывшись в улыбке. — Этот запах я ни с чем не спутаю.

— Тогда мы точно на месте, — приободрился Эль Гракх. — Быстро добрались, нечасто такое случается. Я думал, что сегодня снова придется в пустыне ночевать.

— Какая дыра! — вздохнула Миралинда. — Я думала, что уже повидала в наших странствиях самое дно миров, вроде Лиройских пустошей, но нет, ошибалась. Бывает и хуже.

И правда, Фаруз производил на редкость мрачное впечатление. Приземистые дома, причем все какие-то серые, неприглядные и ветхие, полуразрушенный храм, покосившиеся мачты нескольких кораблей, которые было видно даже отсюда. Корабли эти почти наверняка валялись на берегу, с брешами, зияющими в их черных днищах. А еще — пустые улочки, наполовину занесенные песком. Впрочем, песок тут был везде, возникало ощущение, что пустыня ведет с людьми войну, буквально осаждает их. Мало того — она эту войну выигрывает. Дома на окраине уже лишились жильцов, и песок почти наполовину скрыл их от взглядов проезжающих.

— Знаете, мне кажется, Сафару надо бы Линдусу еще и золотишка до кучи добавить за то, что тот это место себе заберет, — тихонько произнесла Эбердин, когда мы въехали в Фаруз. — Кому такое счастье нужно?

— Иногда люди воюют за куда менее ценные клочки земли. — Рози брезгливо поморщилась: мы наконец-то столкнулись с подтверждением того, что этот город-призрак все же населен. Если точнее — с немыслимо зловонной выгребной ямой. — Например, за склон горы, на котором кроме камней ничегошеньки нет. Или за островок в Северном море. Его из края в край за пять минут пешком обойти можно, растет на нем три чахлых деревца, и живет один тюлень. И что? Три года делили, куча народу в сражениях погибла. Для войны главное не повод. Для нее главное — идея, причем желательно самая что ни на есть абсурдная. Просто в глупость люди верят быстрее и охотней. Когда мудрено — это плохо, это от народа далеко.