Алекс Орлов - Граница лавы [litres]

– Говори проще, майор, думай проще. Здесь тебе не там.

Завтрак оказался на удивление хорош. Брейну за всю его службу ни разу не приходилось так вкусно позавтракать.

Конечно, здесь был край земли и «последняя станция», и, видимо, поэтому ни о каких картриджах здесь не помышляли… только сублимированные полуфабрикаты, что по ценам внешнего мира исчислялось цифрами со многими нулями.

Однако здесь эти нули значили – только нули.

– Ты это видел, Томас? – обратился к нему восторженный Корн.

– И видел, и ел. У меня даже слов таких нет, чтобы порадоваться, – в тон ему ответил Брейн.

– Как в патруле? Были проблемы?

– Нет, проблем не было. Но первый раз – он и есть первый раз. Много новых впечатлений. Я тебе потом в казарме расскажу.

– А кисель из ревеня пробовал?

– Кисель? Это что?

– Вон тот зелененький.

– Нет, только сейчас с йогуртом покончил. Ты рекомендуешь?

– О да! Это что-то особенное!..

Пока Брейн и Корн оценивали кисель – один впервые, а второй уже по третьему разу, к их столу подошел капитан Бельц, сидевший за пулеметом в их бронемашине, когда пришлось пробиваться к позициям.

– Привет, камрады!

– Привет, присаживайся, – предложил Брейн, потягивая кисель, но все еще не понимая, чего такого в нем нашел майор Корн.

Бельц присел.

– Ну как вам на новом месте?

– Порядок, – ответил Корн. – Жратва отменная, а Томас вон сегодня уже на службе был – в патруле.

– Правда? Ну и как там, чего нового узнал? – поинтересовался Бельц, которого распределили в соседний взвод.

– Думаю, ничего того, что тебе не рассказали в твоем взводе. Лава, дезертиры, отступление и все такое.

– Ну да, – кивнул капитан Бельц. – А еще про прыжки лавы.

– Вот именно. И еще эта лава определенно действует на человека. Я сам сегодня испытал это.

– И что ты чувствовал? – спросил Корн, разом забывая о киселе.

– Как будто кто-то постоянно на тебя смотрит… И даже…

– Даже?

– Да, я только сейчас это понял. Как будто что-то нашептывает, обрабатывает, как арестанта в полиции. Типа «сделай это, сделай».

– Сознайся? – предположил капитан Бельц.

– Нет, тут сознаваться не в чем. Мне кажется, со временем это выстраивается в приказ бежать. Дезертировать с оружием в руках.

– Томас, ты не отставляешь нам на будущее никаких шансов, – покачал головой Корн.

– Какое будущее, камрад? Тут либо загибаются от наркоты, либо всех накрывает лава, – с долей отчаяния в голосе возразил Бельц.

– Это честно, учитывая, по каким статьям мы здесь оказались, – заметил Брейн. – За все приходится платить.

– Томас, я удавил двух ублюдков. Я снова удавил бы их, даже зная, что меня сюда упекут, – сказал Корн.

– А ты, капитан?

Бельц вздохнул.

– Признаться, я бы не повторил этой глупости.

– Томас, а за что ты мочил этих троих, что числятся в твоем деле?

– Наверное, за дело, – пожал плечами Брейн.

– Ничего себе! И он еще читает нам нотации! – воскликнул Бельц и, нервно хохотнув, отпил кисель из стакана Брейна.

– Просто я не все хорошо помню.

– Мне завтра тоже в патруль, и я хочу рассмотреть эту лаву поближе, – сообщил капитан.

– Не советую, – сказал Брейн. – Говорят, от этого бойцы в побег уходят.

– Да ладно.

– Точно. Я сегодня даже не поворачивался в ее сторону.

– А как по ощущениям – что в ней? – спросил Корн.

– Пропасть. Как в горах. Вот ты делаешь свои дела – меняешь тензоры, а в тридцати метрах – пропасть неизвестной глубины.

– Ну это не особо страшно, я воевал в Гельских горах на Саномире. Там были пропасти по два километра. Нас с пика на пик дренджером перебрасывали – шаттлу разряженной атмосферы для стабильной работы не хватало.

– Тут другое, – возразил Брейн, приканчивая странный напиток зеленого цвета.

– Что другое?

– Лава – это бездна, которая манит.

– Манит прыгнуть, что ли?

– Нет. Хотя бы взглянуть. Ей поначалу много не надо, она готова подождать.

Пока новобранцы на участке фронта обсуждали первые впечатления, далеко в тылу их подразделений, на одной из резервных баз, которых без счета второпях понастроили на «зараженной» планете, спокойно и с достоинством квартировала армия дезертиров генерала Сальери.

Несмотря на то, что в частях штрафников их называли дезертирами, это были перебежчики, потому что, сбегая со службы, они вливались в отряды, которые затем воевали против своих.

Причем воевали куда лучше, чем когда были в штрафных подразделениях.

И генерал Сальери знал причину их старания. Он называл это «силой лавы». Ведь и сам он так успешно и разнообразно действовал именно при помощи этой силы.

Ему в голову то и дело приходили разного рода проекты военных операций против правительственных войск, и он точно знал, что придумывает их не сам, потому что иногда, вместе с хитрыми схемами и расчетами, ему транслировалась даже некоторая разведывательная информация.

Чаще всего о том, где и когда следует ждать прохода очередного снабженческого конвоя, в котором была материальная часть тыловых подразделений или же пополнение личного состава.

Случалось, что он вскакивал посреди ночи, на одной из многочисленных запасных баз или в бункерах, и тотчас поднимал своих солдат по тревоге, еще даже не понимая, зачем делает это. Но спустя несколько минут приходило полное понимание, осознание задачи, видение маршрутов и последовательность действий.

И солдаты безропотно ему подчинялись, шли вперед и отчаянно дрались, потому что знали: даже не вернувшись из боя, они все равно воссоединятся с лавой – рано или поздно. И это теперь было для них главной целью.

Послышался отдаленный гул, и Сальери приподнялся с жесткой солдатской подушки.

В пустынной казарме было темно – нельзя нарушать маскировку. Впрочем, Сальери прекрасно ориентировался в темноте, да и схема расстановки кроватей во всех казармах была одинакова.

– Дорф! – позвал он, и вскоре рядом появился ординарец.

– Дорф, сооруди чего-нибудь горяченького. Как-то мне зябко.

Ординарец растворился в темноте. Он был немногословен и понятлив. А еще совсем не спал. Или спал как-то – стоя, что ли? По крайней мере, Сальери ни разу не видел его спящим.

«Это все сила лавы», – пояснял он сам себе. Это подходящее объяснение для всего, что с ними тут происходило. Сила лавы.

Впрочем, часто он чувствовал определенную тревожность, но в этот раз тревога была особенно резкой.

Вернулся Дорф, поставив на тумбочку тарелку с каким-то супчиком.

Сальери автоматически похлебал и, отодвинув блюдо, еще раз посмотрел перед собой, ожидая увидеть какую-то разгадку и получить успокоение.

Но его не оказалось. Только намек на двух архонтов – тех, кто лучше самого Сальери видел и понимал призывы и указания лавы.