Сергей Антонов - Харам Бурум [litres]

Сейчас возможность сделать ноги появилась. Всего два конвоира, на рожах которых написана уверенность в том, что пленники шага не ступят без их разрешения. Смыться от них и затеряться в толпе – плевое дело. А вот блокпосты на входах в туннели… Пробиться через них можно, если посчитать себя коммунистом.

Челпан поморщился, шмыгнул разбитым носом. Не время. Надо послушать, что скажет дяденька в белом халате. Если правда то, что этот Корбут вякнул о Бугре, то власть на «Третьяковской» пора сменить.

– Стоять! Ты, жирная морда, входишь первым!

– Можно подумать, что у тебя морда худая, – презрительно бросил Челпан конвоиру. – Еще раз обзовешься – пожалуюсь!

– Иди-иди, ябеда!

Челпан вошел в кабинет профессора, осмотрелся и без приглашения сел на стул, который несколько дней назад занимал Ахунов.

– С вами, как я вижу, хорошо обращаются. – Михаил Андреевич оторвался от своих бумаг. – Жалоб нет?

– Все просто охренительно, товарищ Корбут. Давайте прямо к делу.

Профессор кивнул и показал Челпану листок бумаги, на котором Чеслав карандашом изобразил человечка с кривыми ногами и вполне пропорциональным торсом, в бейсболке, с черной прядью волос, ниспадающей на лоб.

– Это еще что за чудо-юдо? – хмыкнул Челпан.

– Николай Носов. Кличка – Вездеход. Мутант. Карлик. Ты должен его найти, Челпан. Если доставишь его на «Дзержинскую», отпущу на все четыре стороны.

– Если надо – значит, найду. Где он обычно шляется?

– Повсюду. Иногда появляется на «Боровицкой».

– Ну с «Боровицкой» и начнем. Если там не будет – выследим. У меня много корешей на разных станциях, а ваш Вездеход – фигура приметная.

– Подробности меня не интересуют.

– Тогда нечего рассиживаться.

– Ты держишь меня за идиота, Челпан? – Профессор улыбнулся, положил на стол лист и карандаш. – Думаешь, что сможешь обвести вокруг пальца? Хочешь, чтобы тебя отпустили под честное слово? Не выйдет. К столу! Взять карандаш! Пиши!

Уголовник придвинул стул к столу. Взял карандаш и… С хрустом разломал его на две половины.

– Слышь, дядька. Сейчас мы вместе выйдем на платформу, и если ты дернешься, я воткну этот карандаш прямо тебе в кадык. Проведешь нас через блокпост и будешь искать своего карлика сам. Сечешь?

– На платформу ты выйдешь один и без яиц, которые я тебе отстрелю. В Берилаг отправишься кастратом. Это если очень повезет и пуля не заденет твой член. Сечешь?

Наконец Челпан заметил, что Корбут все время держал левую руку под столом.

– Секу… Дайте другой карандаш, что ли. Че писать-то, товарищ Корбут?

– Я, Челпан, в скобках фамилия, имя, отчество, даю согласие на сотрудничество со спецслужбами Красной Линии. Обязуюсь выполнять все задачи, поставленные начальником контрразведки Матвеем Субботиным… Написал?

– Ага.

– Запятая. Которому сообщил численность и степень вооружения жителей станции «Третьяковская». Число, подпись…

Рука, которой Челпан протянул листок Корбуту, заметно дрожала.

– Теперь ты сексот, дружище, – ухмыльнулся профессор, доставая из-под стола пистолет. – Сука, по-вашему. Найди Вездехода. Даю тебе три дня. Не явишься сюда в срок, и эта бумаженция окажется у твоего Бугра. Кореша будут искать тебя по всему метро, а когда найдут – порежут на ленточки. Да что объяснять, тебе ведь хорошо известны повадки коллег. Если выполнишь задание, я порву эту расписку на твоих глазах. Дальше поступай, как знаешь. Можешь свалить на свою «Третьяковскую», можешь остаться здесь и служить компартии. Еду, оружие и документы получите прямо сейчас. Свободен!

Челпан встал. Ссутулившись и втянув голову в плечи, пошел к двери. Остановился, обернулся.

– Товарищ Корбут, а насчет Бугра… Он тоже?

– Я пошутил. Но если нам потребуется, твой Бугор напишет такую же расписку. Просто у компартии пока нет времени цацкаться с вами, бандюгами. Скоро порешаем основные вопросы и займемся вами вплотную. Кого-то перекуем. Неисправимых поставим к стенке. – Профессор направил ствол пистолет в лоб Челпану. – Тюрем на Красной Линии не будет. Мы ведь строим коммунизм: каждому по потребности, от каждого по возможности. Кто не за нас – тот против нас. Подумай об этом хорошенько, Челпан. Может, тебе еще не поздно взяться за ум?

Челпан кивнул и вышел на платформу. Конвоиры отвели троицу в один из складов-каморок. Здесь третьяковские получили все, что обещал Корбут – защитные комбинезоны, противогазы, автоматы, рюкзак, доверху набитый грибами, вяленой свининой, фляжками с водой и документы. Напоследок кладовщик протянул Челпану бумажный сверток.

– Дурь. Смотрите не обкуритесь сразу.

– Эх, да я через пять минут буду, как узбекский пограничник! – радостно воскликнул Глюк. – Не знал, ей-богу не знал, что красные такие душки. Моя уважуха!

– Заткнись! – рявкнул Челпан. – Я тебе покажу узбекского пограничника!

– Че ерепенишься? Я ж так, для красного словца.

– В жопу заткни свое красное словцо. Переодеваемся и сваливаем отсюда!

– Куда? – тихо поинтересовался Фикса.

– В сраные пруда!

– «Чистые пруды»? – вздохнул Глюк. – Чего мы не видели на «Кировской»?

– Какие пруды? Какая «Кировская»? – простонал Челпан. – Вот послал Бог идиотов-помощничков!

– Бога нет! – объявил Глюк, глядя на кладовщика. – Ведь правильно?

– Да пошел ты!

После проверки на блокпосту в туннеле, ведущем к станции «Охотный Ряд», Челпан остановился. Достал из кармана сверток с дурью. Развернул бумагу, оторвал от нее ровную полоску, уверенными движениями свернул самокрутку.

Глюк, которому было поручено тащить рюкзак, торопливо вытащил из него кресало и трут.

Челпан затянулся, откашлялся, передал самокрутку Глюку.

– Значится так, бродяги. Спеклись мы. Придется поработать на красных. Ищем карлика-мутанта.

– И на кой нам этот карлик? – Фикса вырвал самокрутку у Глюка. – Да еще и мутант?

– Растолкую по дороге. Вперед! Шевелите ластами!

Вездеход замер. Он собирался войти в одну из сохранившихся арок в бардовом здании наземного вестибюля станции «Цветной бульвар», но решил не спешить. Под аркой было темно и Носову казалось, что во мраке кто-то прячется.

Ночь была безлунной. Оставалось всего одно – воспользоваться фонариком, но карлик не спешил это делать.

Возможно, все дело в его разыгравшемся воображении. Почему в любом темном месте обязательно должен скрываться кровожадный мутант? Почему мрак обязательно должен ассоциироваться с ужасом?

За двадцать проведенных в экстремальных условиях ядерной зимы лет люди могли бы и побороть свою боязнь темноты, ее ведь было гораздо больше, чем света. Не побороли. Есть, наверное, вещи, от которых человек, пока он будет человеком, не сможет отделаться.