Катэр Вэй - По дорогам Империи

Так объяснил Лют детям, когда Калин спросил, чем это таким веселеньким их накормили, и не грозит ли это бессонной ночью в нужнике. Правда насчет нужника дед ответил вскользь, двояко отшутившись.

– Отец, я оставил на столе записку о том, куда и почему мы ушли. Я ждал, что ты отправишься вслед. Почему не пришел?

Юр покосился на Аняту.

– А молоко кто оставил на столе?

– Ой, – взвилась девчонка, – я, видать, позабыла убрать второпях. Что, скисло?

– Нет, доча, не скисло. Не успело. Мрякулу спасибо скажи и за молоко, и за записку вашу. Перевернул он кувшин да лапами своими истоптал все. Как ты, сынок, говоришь – «и все, пишите письма мелким почерком?». Вот только «… ушли в» и осталось. Мы с дедом и Савой три дня по лесам шастали, да соседи помогали – кликали, искали вас, а на четвертый, на рассвете, пришла Взора да сказала, что видение ей было ночью, как погибли вы.

Рассказывала она про людей черных со змеями в руках да на чудищах страшных верхом, что детей они наших покрали и в рабство вечное увезли. Видела она скорбь и слезы, и реки крови. Картины эти ей сумбурно мерещились, а вас четко видала, а главное – Калина. Говорит, что вышел Бог Мести из крови пролитой и слез скорбных и вселился в тело твое. Загорелись глаза алым, и письмена древние на коже стали проступать, кровоточить, словно резал их кто невидимый, и каждый шаг оставлял след кровавый в траве. Ушел ты сам за черными людьми, но сказал, что обязательно вернешься и не один. Лют ей на то ответил, что грибов ести меньше надо да дурман-травой хату не окуривать. Мы собрались вновь на поиски идти, да такая непогода страшная разразилась, что остались в хате пережидать, а Взора все твердила, что это Боги на деда твоего прогневались за оскорбление их оракула и за недоверие к словам пророчицы. На силу выпроводили ее восвояси. Гроза ушла, и мы вновь собрались на поиски, да тут Лют присел на лавку и сказал, что нам идти уже никуда не надо. Лицом он сделался каменный и приказал лудунь варить да в подпол напихать изрядно. Вот и подумали мы, что это не вы вернулись, а нежить в вашем обличье. Потому проверку и учинили.

* * *

С того вечера минуло уже недели две, но так много значимых событий случилось, что и не в каждый год столько наберется. Народ, узнав, что с детьми все в порядке, и что это вовсе не нежить, успокоился. А вот бабка Взора сильно осерчала на Люта и всю его родню – клиенты-то к ней ходить перестали с тех пор, потому как прослыла она обманщицей и старухой, выжившей из здравого разума. Дочь ее, Марта, форменной змеей шипела на Иналу везде, где встречала, и всячески оскорбляла детей ее, подзуживая подружек, и пыталась пускать разные сплетни у центрального колодца.

Лют и Юр поговорили с Савой, о чем, подростки, конечно же, не знали. Разговор тот состоялся строго в мужском кругу без лишних ушей, но отношение к мальчишке изменилось заметно. Ему даже новые штаны купили и башмаки на осень, чего ранее в его жизни еще не случалось. А еще произошло чудо: засватали Ардынку. Буквально на третий день после сватовства молодые отгуляли скромную свадьбу, и новоиспеченная супруга наконец-то покинула родительский дом. Откуда Сава взял денег на свадьбу и приданое дочери, никто не догадывался, подумали – накопил. Никто, кроме Калина. Сам же Калин сгорал от нетерпения и любопытства, ожидая удобного момента, чтобы в одиночку сходить в «пещеру». Он уговорил Митька рассказать Люту про найденные сокровища Древних, объяснив, что после весеннего паводка все эти вещи погибнут, и надо их достать оттуда раньше, чем поднимется вода. Но прежде хотел поорудовать там сам, без свидетелей, поэтому с признанием просил друга повременить, сославшись на то, что, возможно, еще разок захочется сгонять в пещеру, пока есть время. Митек, естественно, согласился.

Близился День великого обряда взросления.

Десятник Крам

Командир группы совсем недавно получил повышение, встав во главе десятка особого назначения Имперской гвардии. Семь лет обучения, начиная с щенков, дались ему тоннами пота и крови, и кровь та по большей части была не его. Мальчик из знатной семьи был наделен многими полезными чертами: прирожденный убийца, талантлив и схватывал все на лету, умен, попал в детский корпус по собственному желанию, до тринадцати лет обучался дома самыми лучшими учителями. После выпуска военной Академии взлетел по карьерной лестнице без помощи знатной родни, оставляя за собой сотни трупов; все задания выполнены на отлично. За три года на воинском поприще из рядового в десятники личной тысячи охраны Императора – это немыслимо, но как показал Крам, вполне стало реальным.

После повышения новоиспеченный командир получил очередное задание. На самой границе завелась шайка, которая грабила Имперские обозы. Прозвучал строгий приказ:

«Найти и уничтожить грабителей, а на обратном пути заодно забрать налог в приграничном княжестве, с хозяином которого это уже оговорено».

Крам злился: почему он, элитный воин, должен собирать какой-то налог. Уже давно следовало приучить этих заплывших жиром князей самим отвозить все, куда положено по закону. Вечно они прикрываются отговорками: то разбойники шалят на дорогах, то везти некому, то ограбили. Наглецы!

Нет, как вернусь, обязательно схожу в Святилище и передам в дар Богам десятую часть платы за этот поход. Неужели я чем-то обидел их, разозлил нечаянно?

Он просто негодовал:

«Всегда милостивы к своему любимчику и неожиданно наказали таким изощренным способом, обязав нудным, ничтожным заданием, словно он мытарь какой-то, юнец на побегушках или простой гвардеец. Отряд специального назначения личной Имперской гвардии – и так унизить!»

Злость буквально перекатывалась по всему телу, как магма в недрах земли, ища выход наружу.

В то время сам князь находился в отъезде, потому Крам, остановившись в имении виновника всех этих неудобств, предоставил управляющему разрешительную бумагу и вольготно устроился со своими людьми, ожидая сбор обоза с податью. Ужинал Крам отдельно от гвардейцев, в главной зале, бойцы же – в людской, выгнав оттуда всех холопов.

В приоткрытую дверь в самый разгар трапезы тихонько постучали.

– Господин командир, – в щели показался могучий крючковатый нос, а потом и сам хозяин «шнобеля».

Крам в который раз за сегодняшний вечер удивился, как этого тощего, сухого старика не разворачивает по ветру, подобно флюгеру, и не тянет к земле столь огромная часть тела. Зычный командирский голос также не соответствовал внешнему виду управляющего. Еще Крам обратил внимание на его глаза: взгляд цепкий, такой, что заметит даже, насколько поутру поправился вчерашний назойливый комар.