Майкл Гир - Сети Паука

Но вмешалась окружающая обстановка: непрерывный гул двигателей, суета в отсеках корабля отвлекали юношу, не давая сосредоточиться на поворотной точке, событии, происходящем в противоположной части галактики и меняющем весь ход истории. Вмешательство свободной воли плохо само по себе, но что говорить о шуме? О беспомощном парении в невесомости? Патан поморщился, физически чувствуя приступ тошноты.

Как, о громогласное имя Паука, Честеру удалось выкроить время, чтобы перечесть столько классической литературы? Патана душил страх.

— А что... что, если я не смогу справиться с видениями? Случается, Пророки сходят с ума. Будущее их затягивает, и они начинают видеть все больше и больше того, что могло бы быть, и все меньше того, что происходит в действительности. Паук... не дай, чтобы такое случилось со мной!

Юноша шептал эти слова, а тем временем у него перед глазами крутилось видение — воспоминание о том, что еще не произошло. Исхудавшая тень Патана Андохара Гарсии съеживалась, увядала. Он услышал свой собственный крик — вырывающийся из груди ужас, смешанный с отчаянием.

Патан зажмурился, испуганный образами. Он то бросался вперед, то пятился назад, стараясь заключить перемирие с накатывающимися волнами будущего.

Где-то между ослепительным светом и бездонным мраком, между надеждой и отчаянием, между страхом и уверенностью лежала дорога, проходящая через мириады спутанных поворотных точек и событий, вытекающих одно из другого. Но сможет ли Патан Андохар Гарсия найти эту едва заметную тропинку, прежде чем будущее засосет его окончательно... или, наоборот, оттолкнет немыслимыми ужасами?

Сможет ли он найти в этом бескрайнем лабиринте Истину?

Со стороны казалось, что юноша спит, сложив руки на коленях. Его лицо пересекали складки мучительной боли, глаза были закрыты, чтобы лучше сосредоточиться на бесконечности, разворачивающейся перед сознанием. Он вел смертельную борьбу за свой рассудок, но только учащенное сердцебиение выдавало его напряжение. Кровь разносила все меньше глюкозы по его истощенному телу; жировые запасы подходили к концу.

— Не хватит, — едва сдержался, чтобы не выругаться, Хосе Грита Белый Орел, окидывая взглядом занимающий половину коридора отрезок силового кабеля. — Придется протягивать его прямо из реакторного отсека.

Дарвин Пайк провел грязной рукой по лбу, пытаясь перехватить капельки пота, готовые обжечь глаза.

— Это значит, надо будет прорезать отверстие в переборке отсека, перетащить все запасы продовольствия, оружие и доспехи в штурмовики и — что хуже всего — вытащить уже проложенные десять метров кабеля и заделать все дыры.

Белый Орел, пожевав губу, достал из кармана лазерную рулетку и измерил расстояние между разъемом силового кабеля и лафетом бластера, установленного в башенке в борту «Мести Паука».

— Не хватает пятнадцати сантиметров. — Он пожал плечами. — Ты прав, именно это нам и предстоит, если только не удастся нарастить кабель.

Дарвин, хлопнув себя руками по бедрам, шумно вздохнул.

— Знаешь, если мне посчастливится остаться живым и вернуться в университет, я переломаю шею старику Эммануэлю Чиму в пяти разных местах.

Молодой ученый начал выталкивать толстый скользкий кабель назад в отверстие в переборке, через которое он его только что протащил.

Единственное преимущество такой напряженной работы состояло в том, что не оставалось времени на размышления по поводу безумных видений, неотступно преследовавших Дарвина после хождения в горы. Он также мог не обращать внимания на затравленную усталость, которую видел в глазах Сюзен, встречаясь с ней в тесных коридорах. Тряхнув головой, Дарвин всем своим весом налег на кабель, продвигая его сантиметра на три. В чем дело? В том, что помимо Сюзен на борту корабля всего четыре женщины, но она, несомненно, самая красивая? Или он попросту в нее втюрился?

— Давай, Пайк! — крикнул Белый Орел. — На то, чтобы уложить эту малышку, у нас осталось меньше тридцати часов. Не забыл, что тогда начнется прыжок? Командор будет вне себя, если реактор выйдет из строя в тот момент, когда мы попытаемся выскочить из действительного пространства!

Дарвин, усилием воли очистив сознание от мыслей о Сюзен, судьбе и убитом Сантосе, налег на кабель изо всех сил.

Десять часов спустя, настолько измученный, что он едва держался на ногах, Дарвин, шатаясь, дошел по узким коридорам до своей каюты и залез в душ. Натягивая на ноющее тело свежую одежду, он решал, что сделать в первую очередь — выспаться или заполнить зияющую пустоту под ребрами. Победил желудок.

Члены экипажа питались, кто когда сможет, перекусывая во время работы или тогда, когда уже не было мочи терпеть.

В кают-компании Дарвин оказался совершенно один. Он, зевая, устроился в углу, довольный тем, что никто ему не мешает. Прогнав все посторонние мысли, Дарвин сосредоточился на еде, вызывая выделение слюны. Потянувшись, он взял приборы и вдруг застыл. У раздаточного автомата стояла скорчившись Сюзен. Ее смуглая кожа казалась неестественно бледной. Стиснув чашку, девушка попыталась поднести ее ко рту, не расплескав кофе. Бурые подтеки, прорывавшиеся между трясущимися пальцами, сорвались каплями на пол.

Взяв чашку у нее из рук, Дарвин стиснул Сюзен за плечи, ощутив, как дрожат напряженные мышцы. Брызги кофе полетели во все стороны. Девушка сверкнула взглядом, разъяренная дерзостью молодого ученого, но ее глаза были затуманены усталостью.

— Господи, что с вами? — тихо спросил Дарвин, пытаясь перебороть внезапное отчуждение.

— С-со мной все в порядке, доктор П-пайк. П-пустите меня.

— По-моему, вы на грани нервного срыва.

— Н-ничего страшного... все в п-порядке. Оставьте меня в покое!— вдруг взорвалась Сюзен. — Мне нельзя здесь оставаться. Если кто-то из экипажа... Пустите меня!

Кивнув, Дарвин схватил свой поднос и ее чашку. В каюткомпанию вошли Белый Орел и патрульный инженер, обсуждающие проблему прокладки силовых кабелей.

— Разумеется, командор Андохар, — бодро воскликнул Дарвин. — Я проверю эти цифры. Давайте я отнесу ваш поднос. — Улыбнувшись, он небрежно пожал плечами, буквально подталкивая Сюзен к выходу. — Даже за едой приходится думать о работе.

Выйдя из кают-компании, он повел девушку в ее каюту.

Как только за Сюзен закрылся люк, она рухнула на койку, охваченная судорогами. Закрыв глаза, девушка сделала глубокий вдох.

— Вы здесь часто убираете? — спросил Дарвин, отмечая сверкающий чистотой пол.

Все полированные поверхности были надраены до блеска. В углах ни соринки. Выход нервному возбуждению?

— Благодарю вас, — устало произнесла Сюзен, поднимая на него красные от бессонницы глаза. — Я просто... мне вдруг стало не по себе. Никак не могла унять дрожь. Я как раз направлялась на мостик и подумала, что чашка кофе поможет. В прошлом это всегда помогало.