Николай Марчук - Своих не сдаем! [SelfPub с издательской обложкой]

Работали долго: весь день и часть ночи. Из семнадцати захваченных «языков», лишь трое оказались ценным приобретением, а остальные были рядовыми боевиками, которые ничего дальше пяти метров своего окопа не знали, да к тому, же пятеро, так, вообще по-русски не говорили. Эти оказались арабами-наемниками. Поскольку среди нас тоже не оказалось ни одного, кто бы смог бы говорить на их языке, то пришлось их расстрелять.

Испанец с казаками укатил на передовую, где активировались боевые действия – татары и «бандерлоги» полезли вперед, желая освободить захваченных в плен.

Устроившись в кабине с большой кружкой крепкого кофе, я принялся анализировать полученную информацию, мне в этом помогали Федус и Степан Кожанов, который не пожелал оставаться в стороне.

На стене мы прицепили увеличенную в несколько раз карту города, где отмечали, какие отряды противника нам противостоят, их численность, примерное вооружение и национальную принадлежность. Получалось, что численное превосходство на нашей стороне, но враг лучше вооружен и подготовлен. А еще выяснилось, что среди вражеских отрядов нет единства. К примеру, «бандерлоги» не сильно ладят с ярыми исламистами – арабами. Причем, камень преткновения, скажем так, настолько очевиден, что даже удивительно, как до сих пор его не убрали – все дело в разных кулинарных пристрастиях. А именно, в свинине! Мусульмане считают свинью – грязным животным, к которому нельзя прикасаться, не то что есть, ну а для «щирого хохла», соленное свиное сало – это как маца, для евреев, то есть священна и горячо любима! Было еще несколько моментов, которые можно было очень хорошо разыграть в самом ближайшем будущем!

Рано утром, я и Испанец, вывезли в багажнике «поджерика», молодого «бандерлога», захваченного самым первым и татарина-ополченца, захваченного вторым… вывезли в чистое поле… и отпустили, отдав оружие и снабдив каждого из них, крупной суммой денег. Не удивляйтесь, так надо было. Эти двое, станут связниками между мной и своими командирами. А в нужный момент, все вложенные деньги окупятся сторицей!

Вернувшись на базу, я принял душ, позавтракал и завалился спать, потому что трое суток проведенные на ногах без передышки, могут доконать не только такого «инвалида» как я, но и более здорового и выносливого человека.

Но выспаться не удалось… проспал всего двадцать минут, когда меня растолкал Испанец:

– Леха, вставай! База Карабаса атакована! Погнали поможем, а то там и до нашей береговой «точки» рукой подать, как бы беду не приключилось. Выбегая на улицу, я столкнулся с Лерой, которая проводила нас взволнованным взглядом.

Поехали все тем же составом: наш «паджеро» и три казацких УАЗа. На заднем сидении «паджерика» сидел Федус, сжимавший в руках «ксюху», рядом с ним на сидении лежал РПГ-7 и подсумок-ранец, с тремя выстрелами к гранатомету. Выехав за ворота базы, наша колонна разделилась – два «УАЗа» поехали через городские кварталы, а наш «поджеро» и еще один «УАЗ» свернули вниз к морю, и, добравшись до него, помчались вдоль береговой линии.

Испанец сказал, что база Карабаса атакована с двух сторон: с суши и с моря. Поэтому и разделились, чтобы попытаться отсечь оба направления.

– Вон! Вон, видишь катер! – азартно закричал Испанец, когда наша машина проехав вдоль линии прибоя, свернула в сторону лодочного кооператива, что располагался вдоль моря. – Мля! Уходят, ведь! Уходят!

– Точно они? – крикнул я, пытаясь перекричать рев автомобильного двигателя.

– Точно! Карабас, когда на связь выходил, говорил, что его обстреливают с буксира, – крикнул в ответ Испанец.

Действительно, кораблик, который сейчас огибал аршинцевскую косу, был буксиром, да и крупнокалиберный пулемет, который торчал на корме, говорил о многом.

– Тормози! – крикнул я. – Я выпрыгну и попробую их задержать, а вы дуйте до причалов, и если получится достаньте их из РПГ.

Испанец, вдавил педаль тормоза в пол, и я громко выругался, больно стукнувшись головой о лобовое стекло. Подхватил РПД-44, запасной «бубен» и выпрыгнул из машины.

Подбежав к самой кромке воды, устроился на бетонных плитах волнореза, который не позволял волнам разрушать обрывистый берег. Раскинув сошки пулемета, поймал в прицел корпус буксира и плавно утопил спуск.

Пулемет коротко рыкнул и выпустил короткую очередь, пули подняли высокие фонтанчики брызг, не долетев метров двадцать де цели. Слегка приподняв ствол пулемета, я снова открыл огонь. Есть! Пули, попав в корпус буксира, высекли яркие искры – теперь, я стрелял длинными, щедрыми очередями полосуя металл корабля, горячим свинцом. «Бубен» на сто патронов опустел за несколько мгновений. Сменив боекомплект пулемета, я вновь открыл огонь, теперь целился в корму корабля, пытаясь достать его двигатель, ну и, заодно, отогнать пулеметчика, который пытался открыть стрельбу в ответ. Когда опустел и второй «бубен», над кормой буксира поднялся жирный столб густого черного дыма, так обычно горит машинное масло и соляра. Когда патроны во втором «бубне» закончились, я схватил пулемет и перебежал на пару метров в сторону, где из воды выступало несколько бетонных плит сложенных друг на друга. Вовремя, я это сделал! Вражеский пулеметчик, видя, что ему больше никто не мешает добраться до своей тарахтелки, начал поливать мое укрытие, как, будто у него в руках был не гашет «Утеса», а пожарный гидрант. Пули калибра двенадцать и семь миллиметра, тяжелой кувалдой били в бетонный плиты, за которыми я прятался. Каждое новое попадание отзывалось дрожью во всем теле. Я сидел в холодной воде, молясь только об одном, чтобы в этом треклятом «Утесе» что-нибудь сломалось или закончились патроны. Но судьба, решила по-другому! Раздался приглушенный взрыв, потом еще один… и обстрел прекратился! Выждав еще несколько минут, я осторожно выглянул из-за укрытия – буксир медленно дрейфовал в сторону берега, пылая как пионерский костер! Допрыгались, суки!

Закинув ручной пулемет на плечо, медленно побрел вдоль берега. Весь мокрый и злой. А чего тут не злиться? На базу Карабаса напали, и это очень плохо… чертовски плохо или как говорил один картавый революционер в кепке – архиплохо, товарищи! Печенкой, сердцем, жопой… и чем там еще чувствуют? Я предвидел, что налет на базу Сволина совершили те, кто искал пропавшие деньги. Они видимо решили, что Карабас – организатор и главный зачинщик налета на сейнер. Потому что если бы Сволина хотели просто убить, то достаточно было нескольких снайперов, а они, решились на штурм… значит искали деньги. Мля! Если периметр прорвали и успели устроить шмон, или допросили Карабаса, то злодеям уже известно, что главный виновник – это я. А, это значит, что? А, это значит, что счет пошел на часы и минуты! Плохо! Я планировал, хорошенько подготовится, а так получиться слишком много импровизации, которая хороша лишь на театральных подмостках, но не на войне, где каждая ошибка стоит, чей-то жизни. Но, другого выхода нет! Лопухнулись мы с этим сейнером, ох, как лопухнулись! Самое неприятное и страшное, что из-за такой суммы денег, могут с легкостью съездить в командировку и привести сюда мою семью… для шантажа. Нет, этого допускать нельзя, ни в коем случае нельзя! Значит, остается только один выход – избавится от денег, чтобы противник увидел, что его денежки – тю-тю!