Николай Марчук - Своих не сдаем! [SelfPub с издательской обложкой]

– Ну, что гражданин начальник, подойдет тебе такая свита? – Испанец, кивнул головой в сторону УАЗов. – Отборная сотня керченских казаков.

– И сколько в сотне бойцов? – скептически спросил я, оглядывая полупустые машины.

– Девять.

– Круто! – сотня по численности не дотягивающая даже до отделения, это вполне нормально по местным меркам. – Кожанов, хоть с нами?

– Нет, Степку вчера ранили. Вместо него – Илья Вермут.

– Ранение серьезное?

– Ты, только, не смейся, но он умудрился словить несколько мелких гранатных осколков, задницей. Ранение легкое, но неприятное, теперь, наш атаман несколько дней будет лежать на животе.

– Понятно. Ладно, хорош, трындеть, поехали работать. Деньги где?

– Пока в тайнике. Я один не справлюсь, а кого-то другого, кроме тебя привлекать опасно.

– Это, ты правильно подумал. Деньги вещь такая, манит к себе, как огонь, ночных мотыльков. Как только все узнают, что у нас есть деньги, сразу можно ждать нападения.

Я сел на переднее место рядом с водителем, Испанец завел «Паджеро» и машина, развернувшись, выехала за пределы базы. Все три УАЗа пристроились сзади, и наша колонна направилась к первому объекту – крепость «Керчь».

Автомобильное кресло, на котором я сидел, было максимально отодвинуто назад, а к приборной панели, с моей стороны были прикреплены две фиксирующие скобы, в которых держался РПД-44. Под моими ногами лежала коробка с тремя запасными «бубнами» внутри. К левой стойке лобового стекла была приварена металлическая скоба, в которую надо было упирать ствол пулемета при стрельбе. Не удержавшись, я вытащил пулемет наружу и примерился, удобно или нет, будет стрелять из него, в случае чего. Сектор стрельбы ограничен, да и целится можно только по результатам первых попаданий, но с другой стороны, это лучше, чем совсем ничего.

Чтобы объехать все четыре командных центра, нашему маленькому отряду понадобился весь остаток дня и ночь. На базу вернулись только рано утром, когда солнце только начинало свой ленивый подъем над кромкой моря.

Командиры всех отрядов с большим энтузиазмом восприняли мое предложение профинансировать захват «языков», а вот, недавно прибывшие «советники», наоборот, отнеслись к этой идее с недоверием. Но, как всегда, легкий «лед» непонимания растопил находчивый Испанец, который в самый острый момент разговора, предлагал «обмыть это дело», причем, сделано это было так легко и непринужденно, что только закоренелый трезвенник мог бы устоять… к нашему счастью, подобных типов среди людей, ратного дела, отродясь не водилось.

Откуда у нас с Испанцем возьмутся деньги на оплату «языков» никто не спрашивал… да и зачем? Стоило, мне появится без «балаклавы», как все вопросы снимались сами собой. Люди решили, что расплачиваться я буду, теми самыми деньгами, ради которых были убиты мулла и вся его охрана. Ну, а я подобные версии оспаривать не стал.

На обратном пути заехали на прибрежную базу, где выдолбив бетон, достали из тайника деньги. Содержимое девяти ящиков переложили в огромную брезентовую сумку. Я так, прикинул, получилось примерно сто килограмм. Еле дотащили до машины, под конец пути, просто волокли её по земле. Как грабители банков так легко бегают с награбленными мешками? Тут пока одну сумку дотащишь, семь потов сойдет, а в кинофильмах вон какие чудеса эквилибристика показывают и ничего!

Когда вернулись на базу, я хотел быстро перекусить и поспать хотя бы пару часов, но не получилось, с одного из отрядов самообороны доложили, что готовы продать нам «языка». Пришлось снова отправляться в путь.

Захваченный «язык» оказался молодым парнем лет двадцати. Украинский националист, «бандерлог». Во время захвата его немного помяли – сломали два пальца на левой руке, разбили нос и выбили зуб. Накинув на голову «языку», заранее приготовленный черный мешок, я расплатился и увез его. Расплатился честно, как и договаривались и даже накинул сверху несколько сотен, за оперативность выполнения задания.

Вернувшись на базу, языка заперли в подвале, и уже через несколько минут его допрашивали специалисты – Николай Федус и пара его коллег. Задача стояла следующая – «выпотрошить» «языка» до самого донышка, чтобы он рассказал все, что знает, при этом сильно «ломать» его было нельзя.

Часам к десяти утра вышел на связь еще один отряд самообороны – появился еще один «язык» – ополченец из местных татар. Съездили вдвоем с Испанцем, забрали и его. А, потом, как будто, прорвало плотину, которая сдерживала служебное рвение бойцов самообороны – с десяти утра и до самого вечера рация не умолкала, за это время было захвачено семнадцать солдат противника. Как я и рассчитывал, враг оказался не готов к такой наглости с нашей стороны и элементарно прошляпил нападения… да и линия фронта, во многих местах сужалась до нескольких метров – можно было доплюнуть!

К допросу «языков» подключились все кто, хоть что-то понимал в этом деле. Казалось бы, чего там сложного в допросе? Задал вопрос – получи ответ… не хотят отвечать – хрясь! по почкам и снова вопрос… снова не отвечают – хрясь! по яйцам и опять вопрос… и так, до тех пор, пока допрашиваемый не расколется. Но, на самом деле, это легко только в теории, а на практике… на практике, допрашиваемый может искусно врать, может притворяться, может молить о помощи, клянясь здоровьем детей, что ничего не знает, может, элементарно, обосраться от страха… да много чего может сделать такого, что помешает провести допрос. Кстати, это очень тяжело, морально и физически – допрашивать и пытать людей… надо быть человеком определенного склада характера – немножечко садистом, немножечко пофигистом, ну и конечно, очень хорошим психологом! Взять, хотя бы Испанца – верный друг, надежный товарищ, сам погибнет, но спину всегда прикроет… но на роль «потрашителя» совершенно не подходит – слишком прямолинеен и благороден. Так, что оказалось, что хороших специалистов, способных «расколоть» захваченных бойцов у нас практически нет. Вот и пришлось самому становиться в ряды «потрошителей». За восемь часов, что я провел в одной из «пыточных» комнат подвала мне удалось расколоть троих. Один сразу все рассказал, к нему даже и пальцем не притронулся, достаточно было пролить кислоту на ботинки, из сдохшего автомобильного аккумулятора, чтобы парень начал громко и сбалмошно выдавать все «военные тайны», которые только знал. Тайны, оказались так себе – ничего конкретного, лишь слухи и домыслы. Второго пару раз ткнул мордой об крышку стола, расквашивая нос, он и «потек», выдав все, что знал. А вот, с третьим, невысоким и щуплым турком, средних лет, прекрасно говорившим по-русски, пришлось повозиться. Мучил его больше трех часов… и так ничего путного не добился. Сломал ему руку, оторвал два ногтя и превратил одну сторону лица с хорошо прожаренный стейк, а эта зараза, знай себе молчит и улыбается. Крепкий орешек! Пришлось звать караульного, который через полчаса доставил в «пыточную» живого, молочного поросенка. Хрюшку зарезал, прямо на столе комнаты для допросов, на глазах у турка… ну, а потом, кормил его сырым мясом, тот есть не хотел, крепко сжимал челюсти. Весь процесс кормежки снимался на видеокамеру. Вот тут, наш крепкий орешек и «раскололся»! Он оказался самым ценным «языком» – профессиональный воин-наемник, воевавший до этого в Сирии и Югославии.