Мария Галина - Избранные произведения в одном томе

— Хватит одного платья, панна Яничкова, — равнодушно бросил секретарь. — В столице у вас будет новый гардероб.

— Ох! — сказала Элька.

— Впрочем, нет, это все равно нельзя. У вас тут ведь имеется конфекцион?

— Чего?

— Магазин готового платья. Дамского платья, белья, всяких таких штучек. Есть?

— Да, — задохнулась Элька, — есть, рядом с кондитерией. Только там… дорого все, и потом…

Секретарь вынул из кармана жилетки часы-луковицу, открыл ногтем крышку, мельком взглянул и вновь убрал часы в карман.

— Пусть вас это не тревожит, барышня. Все купим. Пальто, платье и что там молодые дамы под платьем носят… еще чулки приличные, шелковые. А это не надо.

И он двумя пальцами снял с Эльки ее нарядный шелковый платок с бахромой. Платок скользнул на пол и остался лежать маленькой пестрой кучкой.

— Шляпку еще, — добавил секретарь задумчиво, крепкой рукой выводя Эльку из комнаты, — соломенную шляпку. С лентой.

Новое платье было шикарным, господским, мягкого синего сукна, но Элька с непривычки чувствовала себя неловко. Вдобавок она все время обо что-то стукалась полями шляпки, и в конце концов сняла ее и понесла в руке, держа за завязочки, точно корзину. Перевязанный ленточкой пакет с нижним бельем, тончайшим, шелковым, она несла в другой руке, постеснявшись отдать секретарю.

Из окон на них смотрели.

Эльке очень хотелось зайти в кондитерию пани Эльжбеты, попить там кофе и поесть пирожных, и обязательно самых дорогих, и чтобы все видели, но плечистый секретарь опять достал часы, щелкнул по ним ногтем и сказал, что они пообедают в гостинице. Мамки за стойкой не было, а прислуживал сам управляющий — неслыханное дело. В кафетерии было полно народу, и управляющий так запарился, что даже не гонял близняшек, напропалую кокетничавших с каким-то гостем. Тем не менее он тут же подбежал к секретарю, который заказал суп с пирожками — пирожки маме никогда не удавались, но секретарь этого не знал.

Для Эльки секретарь велел принести кофе со сливками и пирожное, потому что она так попросила, но тут получился конфуз: не привыкшая к пышным новомодным рукавам, Элька задела кофейную чашку, и та опрокинулась на стол, залив свежую белую скатерку. Элька ждала, что пан управляющий даст ей подзатыльник, и уже втянула голову в плечи, но тот сделал вид, что не заметил, — кто ж осмелится тронуть дочку господина герцога! Новое синее платье тоже было в бурых потеках, и они липли друг к другу, потому что Элька обычно накладывала сахар очень щедро.

— Я не нарочно, — сказала Элька испуганно.

— Вижу, — сухо отозвался секретарь и с отвращением стал доедать пирожок.

— Я сейчас, — Элька вскочила, чуть не опрокинув стул, — сейчас замою…

— Только недолго. — Секретарь принюхался и удивленно спросил: — А что, мне кажется, сливки воняют рыбой?

— Ну, так… — Элька пожала плечами, — наверное, это было молоко из-под Гонтихиной коровы. Гонтиха к весне, как сено кончается, ее мороженой селедкой кормит.

— Ясно, — вздохнул секретарь, — селедкой. И корова, значит, ее ест?

— А что ей остается? — рассудительно сказала Элька.

В кухне под струйкой воды из умывальника она торопливо замывала кофейные пятна (ах, до чего ж красивое платье, ну, может, не останется следов) и одновременно рассматривала свое отражение в мутноватом зеркале, пытаясь повернуть голову так, чтобы была видна порода. И увидела, что за ее спиной стоит кто-то большой и темный.

Элька обернулась: приезжий, которого обхаживали близняшки, вышел за ней и теперь смотрел, как она отряхивает капли воды с рукавов.

— Вы это чего? — спросила она на всякий случай.

Он был ладным, хотя и не таким широкоплечим, как секретарь, и, похоже, состоятельным — в дорожном костюме добротного черного сукна, с золотой часовой цепочкой, свисающей из жилетного кармана, в ботинках хорошей кожи. Неудивительно, что близняшки так вокруг него увивались.

— Эля, — сказал он, — тебе не надо в столицу.

— Это еще почему? — спросила она сердито.

— Хотя бы потому, что у господина герцога уже есть дочь. И он надышаться на нее не может. Это всем известно, она родилась слабенькая, ее еле-еле выходили.

— Ну и что? — удивилась Элька. — Я ж не претендую. Но раз герцог теперь мой папка…

Может, она и подружится с этой слабенькой дочерью герцога. Как там ее зовут? Надо будет спросить у секретаря. У Эльки никогда не было братиков и сестричек. И подруг, честно говоря, не было. А той тоже, наверное, одиноко.

Незнакомец смотрел на Эльку непроницаемыми карими глазами, и ей стало неуютно. Откуда он знает, как ее зовут? Близняшки, что ли, сказали…

— Эля, ты уже в том возрасте, когда мечтают не об отце, а о возлюбленном. Оставайся здесь. Я вижу хорошего жениха. Он приедет на белом пароходе с красной трубой и увезет тебя отсюда. Здесь плохая жизнь, Эля. Скудная и злая.

— Так я ж… — беспомощно сказала Элька. Она подумала, что господин герцог непременно скоро озаботится тем, чтобы выдать ее замуж за достойного человека. Раз уж он признал родство, то и все отцовские обязательства вместе с ним… А интересно, кого он ей подыщет — в столице много блестящих молодых людей, недаром все туда так рвутся.

— Позвольте.

За спиной незнакомца она увидела другую фигуру, коренастую и широкоплечую. Секретарю надоело нюхать селедочные сливки, и он пришел узнать, чего это Элька так долго возится.

— С кем имею честь? — спросил секретарь, невзначай отодвигая незнакомца плечом.

— Я так… случайный прохожий.

— Эта молодая пани находится под личной опекой господина герцога. К ней не допускаются посторонние. Собирайтесь, девица Яничкова. Через час мы отплываем. — И вновь щелкнул ногтем по крышке часов. Словно блоху раздавил.

— Но я только с мамкой… и с дедом… — беспомощно залепетала Элька, — попрощаться же надо…

— Перед вашим отбытием их к вам допустят, — сказал секретарь.

Все было так, как она мечтала, и в то же время не совсем так.

Почему ее собирает не мамка, а этот противный секретарь? Почему у причала ее ждет не личная яхта господина герцога, которую показывали в линзе, а небольшой грязноватый пароходик с пышным названием «Звезда Севера», совершенно к нему не подходящим?

Мама стояла у трапа — рядом с дедом, который почему-то казался маленьким и жалким. Больше на залитой весенним солнцем дощатой пристани никого не было: ни пани Ониклеи, ни пани Эльжбеты (а ведь Элька собиралась работать у нее в кондитерии!), ни господина Матиуша, библиотекаря, хотя не каждый день находятся дочки герцога. А ведь если бы отплывал Аника с дружками, их бы пришли проводить…

Эльке вдруг стало грустно и пусто. Маму-то в столицу не взяли. Ей захотелось утешить ее, сказать что-нибудь хорошее на прощание, но черный человек господин Гланц и его секретарь стали подталкивать ее и говорить, что пора отплывать и капитан ждать не будет. Но Элька сказала: