Мария Галина - Избранные произведения в одном томе

Поначалу трудно было понять, на кого Ирбис работает. Но, если придерживаться старого как мир принципа «кому это выгодно», стало ясно, что нити ведут в Восточную Европу. Точнее, в Россию. Например, на место престарелого папаши-шейха сел леворадикал-сын, который в свое время учился в МГУ. Да и сейчас — сколько человек из российской военной верхушки хотели бы, чтобы Вукович замолк навсегда? Хадсон всякого наслышался о «русской мафии», но был слишком умудрен опытом, чтобы понимать под этим словосочетанием незаконную преступную организацию, повязанную кровавой клятвой. Нет, тут бери выше. Но где они нашли такого исполнителя?

«Он, должно быть, купается в золоте, — подумал Хадсон. — Такая работа должна сказочно оплачиваться».

Вновь со знакомым завистливым холодком представил себе яхту, белую виллу на склоне горы, белый лимузин с блондинкой на заднем сиденье. И сердито тряхнул головой, отгоняя грезы.

Наконец после получасовых блужданий Хадсон выбрался к причалам. Набережная была полна народу — оттуда доносились обрывки разговоров, смех, музыка. Разномастные заведения призывно подмигивали огоньками окон и неоновых вывесок, пахло жареной рыбой, пиццей, чесноком.

Он свернул к причалу прогулочных катеров. Сейчас, вечером, они были пришвартованы, темные иллюминаторы отражали береговые огни. Рядом расположился ресторанчик. Надпись «Колибри» вспыхивала и гасла, бросая на черную воду зеленые и красные отблески. Изнутри доносилась музыка. Хадсон постоял немного у двери, поправил галстук, запахнул пиджак, скрывая кобуру, и прошел мимо мрачного вышибалы, лениво прислонившегося к дверному косяку.

Заведение было как тысячи подобных — казалось, сигаретный дым и гул голосов сливались в воздухе в плотную массу, изредка прерываемую пунктиром музыки.

Хадсон сел за столик, подозвал юркого официанта, заказал местного вина «Рецина» и черный, густой, как деготь, кофе.

Публика в баре была самая разномастная. Местная шушера, с десяток туристов. Девицы на сцене лениво вращали бедрами — без всякого энтузиазма. Хадсон пригляделся повнимательней. Пять танцовщиц, одинакового роста, одинаково одетые (вернее, раздетые) и загримированные, в одинаковых белокурых париках. Черт знает, которая — его.

Он вновь подозвал официанта и, рассеянно складывая пополам банкноту в десять долларов, сказал:

— Скучно работают ваши девушки. Без огонька. Мне вот приятель говорил, что Рита Блэйз еще так-сяк, а вот остальные… Это которая?

Официант, казалось, секунду колебался, потом пожал плечами, и банкнота исчезла загадочным образом.

— Крайняя справа, — сказал он.

Крайняя справа ничем не отличалась от крайней слева. Тот же белокурый парик, те же ленивые движения…

— Познакомиться бы.

— Вообще-то нашим девушкам ни с кем из посетителей разговаривать не разрешается…

Еще двадцать долларов испарились в непосредственной близости от официанта.

— Ладно, — сказал тот. — Номер кончается через десять минут. Погодите, мистер, и я проведу вас в гримерную.

Хадсон кивнул и начал рассеянно оглядываться по сторонам, прихлебывая дымящийся ароматный кофе.

Девушка была и впрямь хорошенькая — даже очень хорошенькая. Теперь, когда она смыла грим и сняла обезличивающий ее белокурый парик, бросалась в глаза ее нестандартная, яркая, даже резкая красота: правильные черты лица, высокие скулы. Разлет темных бровей, сросшихся на переносице, придавал ей вид непокорной дикарки. Ее настоящие волосы — густые и черные, каскадом падали на прямые плечи профессиональной гимнастки и танцовщицы.

«Южный тип, — подумал Хадсон. — Болгария, бывшая Югославия или юг России. И как в такой дикости вырастают такие цветы? Без ухода, без правильного… э… удобрения?»

— Вы — Рита Блэйз? — спросил он.

— Возможно, — ответила та. — Ну и что?

Голос у нее был в точности такой, как он ожидал услышать: низкий, тягучий. Говорила она с едва уловимым акцентом, отчего ее речь казалась еще привлекательней.

«Точно кофе со специями», — почему-то подумалось ему.

Рита взяла расческу со столика, заставленного какими-то баночками и коробочками, и, досадливо морщась, начала расчесывать тугие черные кольца.

— Чертова работа, — сказала она, — жара, как в душегубке.

Хадсон поразмыслил с минуту, выбирая стратегию поведения, но у девушки было отнюдь не глупое лицо. Начни он врать, она его мигом раскусит, да еще и насторожится.

Наконец он решился.

— Вильям Хадсон, — сказал он. — Инспектор Интерпола.

— Ну и что? — повторила девушка с видимым безразличием, но Хадсон заметил, как напряглись ее мышцы под смуглой гладкой кожей.

«Наверняка нарушила закон об иммиграции, — подумал он. — Въехала нелегально, разрешения на работу нет… такие особенно уязвимы, их любой подонок к рукам приберет».

На всякий случай он сказал:

— Успокойтесь, я не по вашу душу.

— Все так говорят, — без выражения отозвалась она.

— Гуго Вукович, — он был краток, — знали такого?

Она внимательно поглядела на него.

Диана-охотница. Или амазонка. Так смотрят на дичь поверх натянутого лука.

— Знала? — медленно переспросила она.

— Он застрелен сегодня ночью. На своей вилле.

Она побледнела. Хадсон еще никогда такого не видел: кровь отлила от смуглых щек в одно мгновение, и лицо стало серым.

— Черт, — коротко сказала она.

Хадсон молчал, давая ей время прийти в себя. Будь на ее месте какая-нибудь пустоголовая кисочка, он бы ее не пощадил, а продолжал бы жать дальше, но эту ему почему-то было жаль.

Она помолчала. Рука с расческой застыла у затылка. Она рассеянно опустила ее.

— А… как же его охрана? — спросила она наконец.

— Все убиты, — он тоже был краток.

Она медленно покачала головой.

— Это… как?

— Что — как?

— Как их убили? Бандиты? Мафия?

В голосе ее при этом послышалась… некоторая надежда, что ли.

«Прицепились они к этой мафии», — подумал он.

— Нет, — сказал он, глядя ей в глаза. — Один человек.

Казалось, невозможно побледнеть еще больше, но ей это все-таки удалось.

— Кто? — спросила она.

«Жениться мне на ней, что ли? — подумал Хадсон. — Никогда не видел такой немногословной женщины. Это же просто жемчужина в навозной куче!»

Он честно сказал:

— Мы называем его Ирбисом. Он — наемный убийца. Ассасин. Высшего класса. Кто он на самом деле — неизвестно. Даже отпечатков пальцев у нас нет. Даже описания внешности. Ничего.

— Откуда вы тогда знаете, что это — он?

Резонно.

— По почерку. Он делает невозможное. И всегда в одиночку. Все убиты из одного и того же пистолета.

— Может, таких, как он, несколько? — предположила она.

— О нет, — мягко отозвался он, — с нас и одного хватит.