Мария Галина - Избранные произведения в одном томе

— Не переживай, — услышала она его голос, — расслабься.

«Я ведь совсем его не знаю! — в отчаянии подумала Лиза. — Кто он такой? Телохранитель у какой-то шишки? Спецназовец? Рэкетир? И ведь всего лишь несколько дней назад… О Господи, что я делаю!»

Но тело отказывалось внимать голосу рассудка. Она цеплялась за этого сильного полузнакомого человека, как за последнюю соломинку, способную удержать ее на плаву.

«Ах, гори все огнем!» — вновь пронеслось в ее затуманенной голове…

Осторожно, нежно Стас помог ей освободиться от черного платья, и Лиза застыла в полутьме, на миг смутившись, и вновь отчаянно вскинула руки, обнимая его за шею.

… Телефон на столе все звонил и звонил, потом перестал: она не заметила ни того ни другого.

— Тебе что, собственно, надо? — недовольно спросила Серафима, сокурсница Павла и третья и, видимо, последняя жена академика Гаспаряна. — Он себя плохо чувствует.

— А мы договорились, что он меня примет, Симка, — упрямо сказал Павел. — Еще вчера вечером договорились.

Серафима неодобрительно оглядела его: зная Павла «сто лет», она могла особенно с ним не церемониться.

— Пашка, — проворчала она, — от таких, как ты, одно беспокойство.

Но пропустила.

Павел прошел по дубовому паркету — когда-то натертому воском до блеска, а сейчас выщербленному, тусклому. Во всем чувствовался некоторый упадок, этакая патина времени, но все равно квартира была роскошная, настоящая профессорская обитель; с темной мебелью резного дерева, комнатой-«фонарем» и книжными полками до потолка.

«Все Симке достанется», — подумал он. Единственная дочь академика от первого брака, которая была лет на десять старше Серафимы, давно уже жила в Штатах со своим мужем; прежние жены умерли. — Серафима подхватила Сыча во время его повторного вдовства, будучи его студенткой-дипломницей. И брак, как ни странно, оказался удачным — вот уже десять лет живут душа в душу.

— Здравствуйте, Вадим Погосович. — Павел уселся на предложенный стул и, опустив все полагающиеся в таких случаях прелиминарии, приступил прямо к делу.

— Жмурика я тут потрошил, — сказал он, обращаясь к сидевшему напротив могучему старцу, — ну и всплыло кое-что любопытное. Не хотите поглядеть?

Тот мощной лапой подгреб бумажки к себе.

Кинул взгляд, поморщился:

— Ну и почерк у тебя!

И вдруг насторожился.

— Погоди! А это что?

— Первичный осмотр. Анатомические аномалии. А это — биохимия. Сахар, липиды… АТФ.

Терпеливо-доброжелательное выражение медленно сползало с лица академика. Наконец он поднял голову от бумажек и поглядел на Симу, которая стояла в дверях, держа в руках поднос с двумя чашками чая.

— Поставь на стол и выйди, — коротко сказал он. — И дверь за собой закрой.

Сима многозначительно поглядела на Павла. «Ну и гад же ты», — читалось в этом взгляде.

Но вышла.

— Не думал я, что когда-нибудь еще увижу что-то в этом роде, — сказал Сыч. — Где ты раздобыл этого типа?

— Несчастный случай. Стандартная процедура.

— Кем он был, не знаешь?

— Знаю. В каком-то институте работал. Научный сотрудник.

— Глупости, — буркнул Сыч. — Не верю, как говорил Станиславский. А почему ты мне, кстати, черновики подсовываешь? Где официальное заключение?

— У меня его забрали.

— Значит, вот как, — задумчиво проговорил Сыч, — паршивое дело. А я думал, с этим уже покончено.

— С чем?

— Послушай, малый, зачем ты мне все это приволок?

— Просто интересно, что вы скажете.

— Совет тебе, значит, нужен? Вот тебе совет — сложи все эти бумажки в кучу и подпали. А пепел в унитаз спусти.

— Да что же это такое? — повысил голос Павел. — И что вам известно?

— Не много, но больше, чем кому бы то ни было. Проект какой-то был. Лет сорок назад его запустили. Или больше. Назывался он «Адам».

— Что, секретные разработки? А вы откуда знаете? Вы же тогда вроде в немилости были.

— Ну, по крайней мере на свободе. Я тогда на Белом море работал. На Кандалакшской биостанции. И уже в 61-м туда привезли такого. На бронированном автомобиле.

— Живого?

— Нет. Тоже мертвого. Твой-то целый был?

— Если не считать пули в черепе.

— А мой нет. Обгорел почти дочерна, все кости переломаны, да еще и фонил здорово. Что они с ним делали, не знаю.

— Кто «они»?

— Один человек, который его сопровождал, был при погонах. А второй — в штатском.

— Они хоть что-то объяснили вам?

— Нет. Велели исследовать останки — сделать все, что возможно. Оборудование готовы были предоставить любое — сам знаешь, какое тогда было оборудование. Но мне под это дело удалось для станции спектрофотометр выбить и два цейсовских бинокуляра. Приставили они ко мне своего специалиста лаборантом: мы вместе работали. А потом он забрал останки, рабочие дневники и укатил.

— Так кто же это был все-таки?

— Скорее «что это было». Во всяком случае, не человек. Подделка. Вроде твоего, с той только разницей, что твой все же — более добротная. Все другое — анатомия, строение тканей, биохимия…

— Вадим Погосович, — тихо сказал Павел, — так не бывает.

— Вот и я тогда так решил. И предпочел больше об этом не думать. Забыть. Тем более что мне это настоятельно рекомендовали.

— Не может быть, чтобы вы не пытались найти какое-нибудь объяснение. Я не верю.

— Ну ладно, — сказал старик, — предположим, пытался. Лет через десять, совсем при других обстоятельствах, мне удалось выйти на одного человека, который кое-что об этом проекте знал. Так вот, тот человек считал, что вся эта атака на генетику была дымовой завесой. Что под шумок в шарашках проворачивались какие-то грандиозные генетические эксперименты, при полной секретности, естественно, и что проект «Адам» был из их числа.

— Чушь какая-то…

— За что купил, за то и продал. В общем, в начале пятидесятых в какую-то северную шарашку нагнали пленных немецких спецов — по слухам, им удалось заполучить несколько очень крупных имен, — ну и наших умельцев тоже… И, мол, там была разработана методика, позволяющая изменять биологическую ткань в определенном направлении. И закреплять эти изменения. Хотя до сих пор считается, что это невозможно. И антинаучно. Но если на людей хорошенько надавить… по опыту знаю, на что они становятся способны. В общем, уж не знаю, кого они там хотели вывести — сверхчеловека, что ли? Но потом что-то пошло не так.

— Что не так?

— Не знаю. То ли эти… подопытные повели себя как-то странно, то ли весь процесс вышел из-под контроля, но получилось вовсе не то, что планировалось… В общем, оборудование размонтировали, что там случилось с персоналом — вообще история темная, а подопытных всех вместе со всем экспериментальным комплексом подорвали. Этот, которого мне привезли, каким-то чудом ухитрился выбраться — у них жизнеспособность была просто фантастическая. Лес пришлось прочесать, прежде чем его нашли. И то он, пока его брали, успел несколько человек положить. Твоего-то, ты говоришь, пуля в череп достала?