Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

— Верно! — с живостью подхватил Иван. — Вильгельм Евграфыч познакомит нас с этим… как его..?

— Эберхардтом. — подсказал дядя.

— Вот-вот, с ним! Узнаем, куда собирался батюшка Никола, а потом…

— А потом — что? — поинтересовался Леонид Иванович. — У графа хоть «Руритания» была. А вы на чем туда доберетесь?

Иван с Николой потупились. Дорогу до Александрии оба в общих чертах представляли — поездом до Одессы, далее пароходом через Босфор, Мраморное Море, Дарданеллы и Адриатику, в Египет. Но дальше в их планах зияла пропасть.

Смолянинов взял свежайший, обсыпанный маком бублик и разломал его на части. Двумя оделил собеседников, а третьим закусил, шумно отхлебнув кваса.

— Холоднющий! — довольно прокомментировал он, обтирая платком белые пенные «усы». — Да вы пейте, пейте, пока не степлился!

Мальчики по очереди приложились к эмалевому, в цветочках, кувшину, приятно холодившему ладони. Квас, и верно, оказался ледяным, с грушевым привкусом.

— Что до Египта, — продолжил меж тем Леонид Иванович, разламывая новый бублик, — вот какое у меня предложение. Организацию экспедиции я беру на себя. Хорошо, конечно, что граф оставил вам и деньги и указания, только ведь этого мало. Можете мне поверить, я ведь готовил и снаряжал две экспедиции в Восточный Туркестан. Крайне хлопотное занятие, доложу я вам…

— Но отец-то все устроил, и экспедицию, и перелет! — вскинулся Никола. — Я — его наследник и тоже справлюсь!

— Граф — весьма влиятельная персона — покачал головой дядя. — Он способен провернуть и не такое предприятие. Вам же, юноша, еще учиться и учиться. Вот скажите, многих ли из европейских знакомых вашего батюшки вы знаете лично?

Юный руританец задумался, потом неуверенно пожал плечами.

— Вот видите! Господин Рукавишников, конечно, сделает для вас все, что в его силах. Но все равно, своими силами не обойтись: для подготовки такой экспедиции нужно поддержка державы! Ну, это мы потом обсудим, а сейчас я вас кое с кем познакомлю…

Вернувшись в Петербург, мальчики расстались. Никола поехал в гостиницу «Знаменская», возле Николаевского вокзала, где остановились Рукавишников с Безимом; Иван заночевал у дяди. Они допоздна проговорили в гостиной, а с утра отправились на Невский, чтобы продолжить беседу за завтраком. Сейчас они сидели за зеркальными стеклами кофейни, прихлебывали ароматный напиток из крошечных, китайского фарфора чашечек и хрустели меренгами. Столик выбрали у окна, выходящего на тротуар, и кадет с удовольствием ловил завистливые взгляды сверстников в гимназических фуражках — распоряжением попечителя столичных казенных гимназий, им запрещалось посещение подобных заведений.

— Не ожидал от вас такого! — в голосе Ивана явственно слышен был упрек. — Обещали пикник в Красном Селе: подышим, мол, свежим воздухом после столичной копоти, на травке посидим — и на тебе! Признайтесь, барон заранее знал о нас?

Дядя улыбнулся. Улыбка его выглядела виноватой, и лишь в глазах мелькали чертики.

— Никому не скажешь? — заговорщицким тоном произнес он.

— Ей богу! — пылко заверил мальчик. — Может, только Николу, ладно?

— Вот ему-то как раз больше всех нельзя. Мы, конечно, доверяем твоему другу, но он может счесть, что все это подстроено — и наделает глупостей.

Иван вспомнил, как закаменело лицо товарища, когда дядя представил подошедшего к ним господина. Барон Эверт явился на встречу в партикулярном платье — парусиновая пара, легкомысленная тросточка и новомодная Deerstalker hat [76] Вид английской охотничьей шляпы с двумя козырьками. Известна у нас как «шляпа Шерлока Холмса». в мелкую шотландскую клетку, довершавшая облик столичного щеголя на загородной прогулке. И только глаза — острые, все замечающие — выдавали владельца лазоревого мундира.

Среди кадетов, как и вообще среди флотских офицеров, не принято хвастаться подобными знакомствами, так что Иван чуть помедлил, прежде чем ответить на рукопожатие Эверта. Что касается Николы — юный граф с детства знал о гонениях, обрушенных королем Миланом Обреновичем на его родню, Карагеоргиевичей — а ведь сотрудников сербской тайной полиции тоже называют жандармами…

— Я полагаю, — продолжал дядя, будто не заметив сомнений племянника, — граф Никола с самого начала не исключал, что рано или поздно ему придется искать помощи в России. В Санкт-Петербурге у него весьма обширные знакомства, но, в виду сложности и деликатности предстоящего дела, обращаться к кому попало было бы опрометчиво. А потому он связался со мной и попросил посодействовать. Я в свою очередь, свел графа со своим знакомым из Министерства Внутренних дел — а тот уже и призвал на помощь фон Эверта. Так что, конечно, барон все знал заранее.

Иван с подозрением посмотрел на дядю. Нет, вроде бы, не шутит…

— Так отец Николы обратился к вам? Вы, значит, были знакомы?

— Как ты знаешь, граф увлекался древней историей и археологией. Лет пять назад, когда я в очередной раз вернулся из Туркестана, он как раз приезжал в Петербург — и, в числе прочего, посетил заседания Императорского Географического общества. Там мы и познакомились: граф расспрашивал меня об организации экспедиций, вникал во все подробности.

— Так это вы подсказали ему использовать аэростат?

— Что ты, конечно нет. В таком деле рискованно полагаться на новомодные изобретения, которых в последнее время развелось столько, что глаза разбегаются. Вот сломается «газовый мотор» где-нибудь над пустыней, в тысяче верст от ближайшей мастерской — и что тогда делать? Нет уж, лучше по старинке: лошадки, казаки, юрты, вьючные седла. Дольше, зато надежнее.

Иван с сомнением посмотрел на дядю. Ему-то мысль использовать воздушный корабль казалась гениальной и донельзя увлекательной. Чем не воплощенные в жизнь романы мсье Жюля Верна?

— А вот Морское министерство заинтересовалось проектом Леньяра. Ты, наверное, слышал про «аэроскаф», который строит серб Радован Мирович?

Иван кивнул. Он успел побывать в Гатчине, в «Воздухоплавательном парке», и даже присутствовал при демонстрации газового двигателя, спроектированного изобретателем для воздушного корабля.

— Леньяр в своем проекте использовал некоторые из разработок Мировича. Граф Никола был знаком с сербским изобретателем и, приняв решение о строительстве дирижабля, пожелал соединить в нем лучшее из двух проектов, русского и французского. В благодарность граф обещал передать сербу чертежи Леньяра, и самое главное — подробный отчет о том, как поведет себя воздушный корабль во время перелета. Но «Руритания» сгинула, и Мирович остался у разбитого корыта: граф ведь так и не не успел выполнить свое обещание! Но есть еще наше Адмиралтейство; оно видишь ли, вбухало уйму средств в проект серба, и теперь, кровь из носу, надо как-то оправдать затраты. А потому, принято решение отправить экспедицию — узнать, что случилось с дирижаблем, заполучить кого-нибудь из экипажа, лучше всего, самого Леньяра, или, хотя бы, его записи и чертежи — вполне ведь может статься, что они были на борту «Руритании»!