Борис Батыршин - Механический мир. Дилогия

— И-и-и, что вы, Бог с вами! Эти меня вообще на порог не пустили. Я ведь, когда отчаялся найти поддержку по академической линии, и решил обратиться прямо к графу Игнатьеву — он, как вы, несомненно, знаете, состоит попечителем Палестинской комиссии. Но граф отказался меня принять — видимо, заранее навел справки. А у меня, признаться, еще со студенческих лет… кхм…

— Нелады с университетским начальством? — усмехнулся Смолянинов. — Знакомо-с …

— Да, знаете ли…. — закивал историк. — Приключилась на первом курсе одна глупейшая история. Я уж как потом жалел, да поздно-с…

— А в чем дело? — полюбопытствовал Смолянинов.

— Полнейшая ерундистика: отказался целовать руку отцу Варсонофию, назначенному читать логику. Не мог, видите ли, стерпеть, что лицу духовному поручено преподавать науку разума! И вот, пожалте бриться: предан университетскому суду, оправдан, однако клеймо осталось на всю жизнь. Я ведь Петербургский Императорский заканчивал, по кафедре античных древностей. Хотел остаться в университете, но куда там: для служащих по казенной части в обязательном порядке требуется подтверждение благонадежности, а мне его, разумеется, никто давать не собирался. Вот и пришлось перебираться в Казанский университет, потом в Белокаменную… В общем, с Палестинской комиссией у меня не сладилось. А в Московском университете дали денег только на поездку в Берлин, поработать над диссертацией в Королевском музее.

— И там вы познакомились с графом Румели. — понимающе кивнул Смолянинов.

— Именно так! Он подошел ко мне, когда я сидел за описаниями кое-каких экспонатов собрания египетского хедива.

— И сразу предложил отправиться в Александрию?

— Нет, что вы! Графа заинтересовала тема моей диссертации, и он хотел обсудить кое-какие аспекты сравнительного анализа античных текстов. Узнав, что я из России, граф обрадовался — он не раз бывал в Петербурге, имеет здесь высокопоставленных знакомых. Познакомились, побеседовали, а после граф пригласил меня в свою резиденцию на острове Цетина. Знаете ли, среди знатоков древнего Египта ходят самые невероятные слухи о каких-то немыслимых древностях, якобы найденных отцом графа на островах Архипелага. Я и раньше мечтал о встрече с графом, чтобы расспросить его этих реликвиях, только никак не мог найти повода. А тут — такое предложение! Разумеется, я согласился…

Лощеный официант (заведения на Невском предпочитали европейский стиль), поставил на столик крошечные чашки с мокко и удалился. Смолянинов рассеянно проводил его взглядом.

— Признаться, мне все же непонятно. Ну, хорошо, пусть граф испытывал симпатию к нашей стране — можно понять, ведь его отец воевал с турками… Но приглашать знатока иероглифической письменности из России при том, что ведущие ученые в этой области живут и работают в Европе? Воля ваша, а мне это представляется несколько… эксцентричным.

— Э-э-э, нет, не скажите! — хмыкнул Рукавишников. — Европейские ученые все на виду. И если кому-нибудь из них поступило такое предложение — об этом тотчас стало бы известно в Англии и в Берлине. Там мощнейшая археологическая школа, в Берлинском королевском музее работает сам Георг Эберс, а большинство современных исследователей египетских папирусов — его ученики или поклонники. Или оппоненты, что в данном случае одно и то же. Другое дело Россия: наши, конечно, в Берлин и пишут, и ездят, но все равно уровень связей не тот. А граф уже тогда подозревал, что его находками заинтересовались на другом берегу Ла-Манша. Англичан он ненавидит ничуть не меньше, чем турок, и не раз отвергал самые заманчивые предложения из Лондона.

— Так вы полагаете, что за исчезновением графа стоят британцы?

Историк поднял на собеседника недоуменный взгляд.

— Вообще-то, вы сами сделали такой вывод. Но, раз уж спросили — да, я в этом уверен. И дело вовсе не в английских египтологах, которые как сороки, тащат в свои музеи все, что им попадется. Граф полагал, что к нему проявили интерес люди совсем иного сорта: британские оккультисты, масоны и всяческие розенкрейцеры. У них серьезные связи и на материке и в самом Египте, так что изыскания графа, конечно, не остались без внимания.

«И этот туда же! — тоскливо подумал Смолянинов. — Масоны! Куда ни плюнь — везде масоны. Сговорились они, что ли?»

Но вместо этого вежливо произнес:

— Масонов хватает и в Петербурге, причем многие занимают не самые последние должности, и открыто поддерживает связь со своими единомышленниками в Англии. Недаром говорят, что в высшем свете и при дворе полным-полно англоманов и англофилов. Но, не думаете же вы, что…

Рукавишников наклонился к Смолянинову через столик, не обращая внимания на то, что шарик на кончике шнурка пенсне булькнул в кофе.

— Вот именно, что думаю! — страстно зашептал он. — Можете не верить, Леонид Иванович, но я спиной, печенками чувствую чей-то взгляд — с той самой минуты, как приехал в Россию! Потешайтесь сколько угодно, но с некоторых пор мне чудятся шпики в каждой подворотне! Я даже пешком стараюсь ходить поменьше, а когда беру извозчика, то постоянно озираюсь. И при любом подозрении прошу кружить по переулкам, чтобы легче было заметить соглядатая.

— Откуда такие навыки? — удивился Смолянинов. — Неужели в Петербургском университете обучают, как надо уклоняться от слежки?

— Так ведь граф Никола предупреждал! Он говорил, что за мной рано или поздно станут следить. Я, как вернулся из Египта, шарахаюсь от каждой тени. А после исчезновения графа даже револьвер приобрел!

И, опасливо оглянувшись по сторонам, вытащил из жилетного кармашка и продемонстрировал Смолянинову «пепербокс» — маленький пистолетик с поворотным блоком стволов и колечком для пальца на месте спускового крючка.

— Новейшая система германского оружейника Крамера! Восемь зарядов, калибр две линии, патентованная собачка-предохранитель. Исключительная надежность и безопасность в обращении!

Смолянинов, прилично разбиравшийся в оружии (сказывался опыт туркестанских экспедиций) осмотрел изящную вещицу. На затыльнике красовалась затейливо гравированная надпись: «В. Рукавишниковъ».

— Вы бы выбросили эту цацку, Вильгельм Евграфыч. Пульками вашей «перечницы» не то, что человека — барбоску не свалишь, только разозлишь. А если вам и в самом деле охота обзавестись хорошим револьвером — купите в ближайшей оружейной лавке «бульдог» системы «Веблей». Дороговато, правда, зато исключительно сильный бой. А лучше обойдитесь без подобных игрушек — оружием, знаете ли, надо уметь пользоваться, а вы, голову дам на отсечение, и стрелять-то не пробовали!

— Но, как же так? — растерялся Рукавишников. — Граф недвусмысленно предупреждал, мне будет грозить серьезная опасность….