Кристи Голден - Перворожденные [litres]

– Похоже на чтение текста песни, – сказал он. – Ты можешь прочитать мне текст песни как стих, и я получу основную информацию. Но если ты добавишь к нему мелодию и голос, то получится что-то совершенно другое.

Розмари сделала паузу, задержав у рта вилку с чем-то серым, и усмехнулась:

– Черт, Джейк, ты становишься поэтом.

Он покраснел.

– Ну… Протоссы – вообще поэтичная раса.

Она скептически подняла бровь.

– Боюсь, что когда я смотрю на них, то думаю не о поэзии.

Он ответил очень серьезно:

– Это потому, что ты не была одним из них.

Ненависть и отвращение переполняли его.

Джейк чувствовал, как они волнами проходят по его телу вместе с кровью, едва не переливаясь через край. Это было чистое, сладкое чувство, и он наслаждался им.

Его племя не знало, где Шелак прятали свои мерзости, но это и не важно. Фуринакс должны сосредоточиться на уничтожении Шелак, и…

– Эй, эй, это я – Шелак! Я – Темлаа!

– Ты – Джейкоб Джефферсон Рэмзи, – ответила Замара с раздражающим спокойствием. – Ты не Темлаа. Ты лишь живешь его воспоминаниями.

– Кто этот парень? Он собирается навредить Шелак.

– Конечно, собирается. Тебе нужно понять его так же, как Темлаа. Ты должен узнать его до мозга костей, если хочешь правильно заботиться об этих воспоминаниях. Я храню память каждого протосса, который когда-либо жил, Джейкоб. Скоро будешь хранить и ты. Молчи и учись.

…оставить оскорбительные реликвии Великих предателей на растерзание погоде и времени. Пусть они принадлежат джунглям. Пусть…

Джейк ссутулился и задрожал. Его кожа покрылась пятнами от горя. Даже сейчас, когда прошло столько времени после того, как Великие предатели ушли, рана оставалась для Фуринакс открытой. Почему? Почему они ушли? Почему Шелак упорствуют в почитании их? Фуринакс пытались рассказать им. Они пытались рассказать Шелак, что Великие предатели не достойны почестей. И ходили слухи, что Странники Издалека вообще не хотели для протоссов ничего хорошего, хотя детали были стерты временем так же, как время стирает камень. Джейк любил Великих предателей, он ненавидел их, он приходил в ярость и плакал. Какова бы ни была правда, он знал одно: Шелак глупы в своем слепом поклонении.

Джейк сжал кулаки, когда его кожа уловила запах двоих Шелак, отошедших слишком далеко от своей безопасной деревни. Он закрыл от них свои мысли и приступил к выслеживанию.

– Я не хочу видеть это. Я не хочу быть этим.

– И однако ты был Темлаа, и его руками убивал Фуринакс.

– Это другое.

– Нет, – непреклонно прозвучал мысленный голос Замары. – Нет. Разницы нет. Чувства страха и ненависти Вескаара не лучше и не хуже, чем чувства Темлаа. Шелак не отличаются от Фуринакс. Ты должен осознать это!

– Эй, Спящая Красавица, твоя каша остывает.

Джейк вскочил, освобождаясь ото сна.

– Ты не можешь уклониться от этого.

– Вот прямо сейчас – могу.

Замара неохотно отступила. Джейк с благодарностью взял подогретый сухой паек и оторвал уголок упаковки.

– Мы в паре дней пути. Скоро у нас будет и горячая ванна, и настоящая еда, – сказала Ре-Ми.

– Самый настоящий… рай, – саркастически заметил Джейк.

– Не совсем, – сказала она, усмехнувшись шутке. – Итак, я хотела спросить у тебя одну вещь. Как ты нашел способ проникнуть в этот проклятый зал? Клянусь, Вал был чертовски ошеломлен, получив мое сообщение об этом.

– Обрадован – да, но почему ошеломлен?

Ре-Ми посмотрела на него, и если бы он не принимал желаемое за действительное, то подумал бы, что в ее взгляде мелькнула тень сочувствия.

– Джейк… Ты знаешь, что не был первым. Тебя в некотором смысле… вытащили с самого дна – лишь потому, что Валериана терзало редкостное любопытство. Сначала он приглашал самых лучших людей. Ты был его последней попыткой: отчаянной, противоречащей любому здравому смыслу. Но все разумное он уже попробовал, так что в итоге решил проверить и нерациональный вариант.

Ее голос звучал добрее, чем когда-либо, и Джейк постарался скрыть свое удивление, смущение и разочарование:

– В самом деле? Ну, ты знаешь, я чокнутый.

Ре-Ми посмотрела на него долгим взглядом.

– Верно, – сказала она. – Итак, Чокнутый Профессор, как тебе удалось обнаружить то, что не смогли найти титулованные-перетитулованные «настоящие» ученые?

Розмари опрокинулась на спину, разорвала пакет с чем-то сушеным и высыпала содержимое в рот. Ее волосы разметались вокруг головы, словно иссиня-черный нимб. Она смотрела на него, и в ее глазах светилось любопытство.

У Джейка перехватило дыхание, но он сосредоточился на вопросе.

– Я понял, что слишком сильно пытался думать, как протосс. Что было глупо, поскольку никто не знает, как думают протоссы. Ну, раньше никто не знал, – внес небольшую поправку он. – Думаю, в какой-то мере теперь знаю я. Так что я шатался той ночью вокруг храма и разглядывал окаменелости. И тут понял, что должен мыслить более широко. Универсально. И глядя на окаменелости, я вспомнил о «золотом сечении».

– «Золотое сечение»? Это еще что такое?

– Это математическая пропорция, повсеместно встречающаяся в природе, в искусстве, в музыке. Единица к одной целой шести десятым. Она называется «числом фи».

– Фи-и?

– «Эф», «и», – четко произнес он, изображая символ на застывшей субстанции вида картофельного пюре.

Розмари приподняла голову и посмотрела на него снизу вверх.

– А, хорошо. – Она пожала плечами и отправила в рот еще горсть сушеных хрустящих кусочков.

– Я понял, что прямоугольник изображен именно с этим соотношением сторон, так что смог вычислить, где находится исходная точка. Это называется «спираль Фибоначчи». Я коснулся этой точки, а затем провел рукой вдоль всей спирали. И – бах… сезам открылся.

Розмари, казалось, погрузилась в размышления. Лежа на спине с задумчивым выражением лица, она выглядела юной и удивительно привлекательной. В голове Джейка появилась мысль наклониться и поцеловать ее, пока она лежит на полу и выглядит так… словно ждет поцелуя. Но он отбросил эту мысль. Во-первых, она ему все еще не нравилась, вне зависимости от того, насколько привлекательной выглядела. Во-вторых, она сломает ему нос еще до того, как он наклонится к ней хотя бы сантиметров на десять.

Чтобы отвлечься, Джейк потянул уголок так называемой «десертной» секции армейского рациона. И его дыхание перехватило.

Розмари мгновенно перевернулась, следуя за его взглядом.

– Боже ж мой, боже ж мой, – простонала она так, что сердце Джейка заколотилось. – Персиковый пудинг…

Такой десерт приходился лишь на один из шести сотен сухих пайков. Джейк знал, что это редкость и ценность. Если бы он обнаружил пудинг на «Сером тигре», то предложений обменять его на сигареты и прочие презенты было бы хоть отбавляй. Единственная по-настоящему вкусная часть сухого пайка.