Роман Злотников - Руигат

А вот после окончания следующего этапа руигат как раз и должны были достигнуть численности и боевых возможностей того, что адмирал именовал «усиленной бригадой». После чего и планировалось перейти к активной деятельности по освобождению планеты… Ну, если, конечно, все будет развиваться как планируется. Впрочем, вот на это надежды у Ликоэля было не очень-то и много. Вон, даже на родной Киоле и то все пошло наперекосяк, а уж здесь-то…

Ликоэль вздохнул и движением глазных мышц, отслеживаемых датчиками бинокуляра, вошел в меню управления «глаза», подняв его чуть повыше и отправив следом за уже скрывшимся транспортером. Обычный маршрут патруля после выхода из ущелья пролегал вдоль северного берега озера, в которое впадал протекавший по дну ущелья ручей, потом поднимался в невысокие сопки, тянувшиеся от озера к лесу, образовавшемуся на том месте, где во времена до Потери располагался огромный сафари-парк, и уже в самом конце сбегал к побережью, вдоль которого тянулся аж до самого мыса, служившего конечной точкой этого маршрута. После чего патруль разворачивался и уже безо всяких заездов к лесу и сопкам двигался по берегу моря обратно, к Маяку, возвращаясь опять-таки через ущелье… Этот участок патруль проходил, как правило, минут за сорок. Так что, учитывая, что на транспортере могут быть установлены активные сенсоры (при прохождении транспортера мимо засады никаких излучений засечено не было, но ведь они могли, например, быть отключены), все приготовления к операции следовало закончить уже минут через тридцать пять максимум, а лучше через тридцать. Этого времени на изготовку к их, прямо скажем, очень и очень необычной атаке вполне должно было хватить. Так что наблюдение через «глаз» было нужно еще и на тот случай, если произойдет что-нибудь непредвиденное, и патруль по каким-то причинам повернет назад гораздо раньше. Ибо лучше уж вообще отказаться от нападения, чем провести его неудачно и при этом дать понять «желтоглазым», что их господству на планете хоть что-то угрожает. Иначе на всех планах по увеличению численности руигат и развертыванию дополнительных сил можно было сразу же поставить большой и жирный крест. Если захватчики узнают, что на Киоле появилась сила, способная бороться с ними на равных, они тут же примут меры к ее немедленному уничтожению, в числе которых несомненно будут и переброска контингентов, и прибытие на постоянную дислокацию флота, и разворачивание сети контроля поверхности. А все это обречет проект руигат на неудачу.

– Семнадцатое и восемнадцатое, – пробурчал себе под нос Смач и, дождавшись, пока вода стекла со ствола, засунул щуп динамометра в щель между набухшим древесным стволом и гранью валуна. 6.778… Пожалуй, действительно еще пару ведер, и хватит. По расчетам, чтобы сорвать с места этот кусок скалы, уже довольно сильно отделенный от ее основного тела и нависший над проходящей внизу дорогой, достаточно «семерки». Откуда это было известно и что означает эта цифра – Смач не знал. Да и совсем не переживал по этому поводу. Операцию готовили Старшие руигат, причем уже довольно давно. Какие приборы при этом использовались и какие расчеты выполнялись – ему было неизвестно. Но вот то, что подходящее место искали долго и тщательно – он знал точно. Потому что сам принимал активное участие в этих поисках…

На следующее утро после торжественного вручения ему клинка Вооруженного бывший «копач» проснулся… нет, не знаменитым, а с дикой головной болью. Этот чертов «вполне неплохой бурбон», оказавшийся легендарным напитком руигат, по отношению к которому они все испытывали какое-то, прямо скажем, нездоровое благоговение, оказался той еще дрянью. То есть сразу-то Смач этого не понял. Наоборот, когда прошел шок от первого глотка, опалившего рот и гортань, и жаркая волна мягко ударила в голову, ему показалось, что ничего более… волшебного он в жизни не пробовал. Мир вдруг расцвел новыми красками. Сидящие вокруг Смача руигат внезапно стали восприниматься настолько родными и близкими, что он едва не прослезился и попытался донести это отношение своим новым друзьям или даже родственникам. Правда, с этим возникли небольшие проблемы, потому что язык отчего-то слушался плохо. Так что внятное выговаривание слов оказалось поначалу сильно затруднено, а чуть погодя и вообще невозможно. Нет, Смач пытался, честно, но… после каждой порции бурбона получалось все хуже и хуже. Так что вечер явно удался. А вот утро…

– Пи-и-и-ить, – хрипло простонал он куда-то в пространство, шмякнувшись с кровати на брошенный рядом с ней тонкий тряпичный коврик и замерев. Потому что любое движение отдавалось в висках волнами боли. Полежав так минуты три, Смач осознал, что если он не сумеет в ближайшее время оросить горящую гортань хоть какой-нибудь влагой, этот огонь просто выжжет его изнутри. Поэтому он, постанывая, с трудом перевернулся на живот и осторожно принялся переводить свое тело в… несколько более вертикальное положение.

Когда шестая попытка наконец-то закончилась тем, что он все-таки героически встал на четвереньки, Смач понял, что он тут и умрет, рядом со своей кроватью. Если ему никто не поможет… Поэтому он снова собрался с силами и страдальчески прохрипел:

– Пи-и-ить… – прохрипел, потому что голосовые связки ему окончательно отказали.

Призыв оказался услышан. Откуда-то (точное направление его измученный и полуубитый мозг идентифицировать отказывался) послышались неторопливые шаги, после чего голос, в котором даже бывший «копач» явственно различил густой оттенок иронии, насмешливо произнес:

– На, болезный. – И сразу же после этого Смач почувствовал, как в его воспаленные губы уткнулось нечто прохладное и-и-и… влажное! Он сделал глоток, другой, понял, что это не вода… но и не трижды проклятый бурбон, поэтому не остановился, продолжая судорожно дергать кадыком.

– Ух-х-х, – облегченно выдохнул страдалец, когда живительная влага в поднесенном сосуде наконец-то закончилась. Это было немыслимое блаженство… На пару мгновений. Ну, пока он замер, стоя на корточках у кровати и опираясь на нее плечом. А потом он попытался встать и…

– А-а-а-а-а-а-а, моя голова…

Неведомый спаситель, разглядеть которого как раз и помешала острая головная боль, вспыхнувшая в тот момент, когда Смачу показалось, что самое страшное позади, выждал около минуты, после чего сунул ему в рот какую-то капсулу и приказал:

– Раскуси, проглоти и подожди пять минут. Должно подействовать.

И действительно, вскоре стало заметно легче. Настолько, что Смачу удалось-таки разлепить глаза и рассмотреть своего спасителя. Это оказался тот самый руигат, который вчера вручал ему клинок Вооруженного. Бывший «копач» несколько мгновений рассматривал его, судорожно пытаясь вспомнить, как того зовут. Ну, ведь он же вчера говорил Смачу свое имя. Ну точно же…