Сергей Барк - Бог [СИ]

Я тоже хорошо выглядел, о чем мне не раз говорили местные девчонки, но будучи воином я понимал, что до Локи мне еще предстоит попыхтеть.

— Я сам.

Он посмотрел на меня, подняв одну бровь, словно удивляясь, не забыл ли я о нашем договоре.

Выбора не было.

Я стянул через голову майку и сел к нему спиной.

Тишина, я лишь услышал, как отвинтилась крышка, и в следующую секунду холодные пальцы коснулись кожи. Я вздрогнул, стараясь не податься в сторону от него. Пусть не думает, что меня это вообще заботит. Медленными заботливыми движениями он водил по коже, втирая мазь. Так спокойно. Я расслабился и опустил плечи. Хотелось задремать от удовольствия, вводившего в легкий транс.

— Повернись, — я нехотя пришел в себя и развернулся, оказываясь к нему лицом.

Он скользнул взглядом по моему торсу и вниз по животу. Я заерзал.

— Давай, я сам, — пробубнил я, глядя в сторону.

Он меня просто проигнорировал. Зачерпнул мазь и коснулся чуть ниже ключицы, где расплывался огромный, черно-синий в красную крапинку подтек.

Я смотрел на его пальцы. Длинные, худые, словно он ученый, и ему никогда не приходилось пускать их в дело для защиты. Абсолютная бледность была его особенной чертой. Как ему это удавалось, живя в мире палящего солнца? Взглядом я проследовал вверх по руке. Каждый изгиб, каждая косточка были словно выточены из светлого камня. Вверх по плечу — идеальные мышцы. Я начинал завидовать.

Проследовав выше, к крыльям ключицы, я не нашел ни единого изъяна. Оторвав взгляд от такой же безупречной шеи, я посмотрел в его лицо.

Он смотрел на меня, даже не удосужившись проверить где мажет, гад!

— Нравится?

Я залился краской, словно малолетка, пойманный в душевой подглядывающим за старшими.

— Ничего, только трицепсы подкачать, — откомментировал я, пытаясь казаться бесстрастным.

— Ты находишь? — его глаза улыбались.

Сука, видит меня насквозь — трицепсы подкачать нужно мне.

Его рука скользнула по моей груди и остановилась на прессе, у пупка.

— Тебе бы тоже не помешало поработать над собой, а то вон какое брюхо.

— Иди на хуй! — Я ударил его по руке, чтобы этот урод больше ко мне не прикасался. — У меня шикарный пресс! — здесь я не лукавил. Идеальные кубики, вытянутые вдоль живота были моей гордостью как воина.

Локи откинулся на кровать и засмеялся.

— Идеальный говоришь, — с этими словами он лениво задрал свою майку, одной рукой демонстрируя свой живот.

Да ну, нахуй! Он, блядь, че, совершенство?!

Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы придать лицу безразличный вид. Надеюсь мой шок от увиденного не кричал: «Я такого в жизни своей не видел! Еще покажи!»

— Еще чем-нибудь померимся?

Я пнул его в плечо и резко встал с кровати. Хоть бы он не заметил, какого пунцового цвета я стал.

— Отъебись, придурок, — пробубнил я и ушел в свой угол.

«Боже, веду себя как ребенок!» — досадовал я. — «Со мной все в порядке, у меня нормальный размер, просто иногда в общих душевых мне казалось, что у других немногочисленных парней моего возраста, и даже младше, член немного больше. Но ведь я расту! Да и в возбужденном состоянии он не казался таким уж маленьким. Чертов урод! Зато в нашем селении мои одногодки были мне не чета, даже многие взрослые проигрывали в спаррингах!»

Срал я на него с высокой колокольни! Сегодня я наконец отправляюсь на разведку, нет у меня времени думать о всякой ерунде!

Отыскать выродков не составило особого труда. Я нашел их там же, где и оставил — в таверне «Старая собака». Немного пообтёршись в округе, я выяснил, что эти отбросы часто здесь ошиваются: бухают беспробудно, когда не грабят и не насилуют, разъебывают морды почем зря, и многие хотели бы найти их в помойной яме однажды утром. Ну, что ж, это именно то, чего хотел и я.

В тот вечер я вернулся к Локи, решив что не стоит привлекать к себе слишком много внимания. Повесив одолженный плащ в углу, я завалился спать.

… Мне тяжело дышать, руки тяжелые, неподъемные, каждый шаг по жаркому песку дается с огромным трудом, но я не сдаюсь, а продолжаю перетаскивать налившиеся свинцом конечности. Шаг, еще один, сил не хватает, плечи давят удушливые руки бесплотного пространства. Почему так сложно идти, разве пустыня не мой дом? Разве это не тот путь, который я должен пройти?

По лицу течет, и сил продолжать дальше нет, но стоит мне только сдаться, стоит остановиться хотя бы на мгновение — и я проиграл, моя жизнь закончится в ту же минуту. Боже, как тяжело, как невыносимо сложно делать то, что должен, то, что обязан. Снова шаг, и вот я напрягаю тело, каждую мышцу, каждую клеточку, чтобы сделать еще одно элементарное движение, и жить. От измождения сложно держать голову, чувствую нестерпимое желание закрыть глаза, закрыть глаза и упасть. Ведь это так просто, так легко. Но нет, я не останавливаю пытку, я иду дальше.

Вокруг меня плывут цвета, превращаясь из удушливо-желтого в темно-ржавый, пространство медленно искажается и набирает алые оттенки, что темными змеями окутывают меня, окружая в водовороте небытия. Мрак заволакивает мир, погружая в кровавую ночь. Мое, и без того утомленное сердце, пропускает несколько ударов. От страха кровь стынет в жилах и не желает делать положенный круг. Меня съедает снаружи, поглощает, заглатывает уродливый хищный мир.

Под ногами раздается хруст. Опускаю взгляд — кости, белые человеческие кости. Моя нога уходит вниз по щиколотку. Боже! Пытаюсь вырваться, но куда? Мертвое море повсюду, и куда бы я ни ступил, я ломаю чей-то хребет или ключицу. Я останавливаюсь, не желая причинить больше вреда, я не хочу причинять боль, я… просто не могу. Мои руки опускаются, ноги замирают, я закрываю глаза.

— Идем!

Холодное, как лед, прикосновение, возвращает меня обратно. Я смотрю на руку сжимающую мое запястье — она белее снега. Поднимаю взгляд.

На меня смотрят два сапфира немигающих глаз — Локи? И тут мой взгляд фокусируется, и я вижу все его лицо. Немного вытянутое, как у хищника, высокие скулы и отвратительная зубастая пасть, как у огромной кошки!

— Нет! — в ужасе я пытаюсь выдернуть руку, отступить, но сил не хватает. Кажется, что ему не стоит ничего держать меня так долго, как он захочет.

Он спокойно смотрит на меня сверху из-под опущенных век, оставляя для черного гигантского зрачка лишь узкие щели. «Он не человек, — наконец доходит до меня. — Он… монстр».

Он делает шаг назад, увлекая меня за собой, заставляя ступать по хрупкому ковру чьих-то оборванных жизней.

— Нет, пожалуйста, — умоляю я, в горле застревает ком, каждый треск, каждый щелчок переломившейся косточки заставляет сердце сжиматься от боли. Я этого не вынесу! По лицу течет горячая влага, очертания стерлись и я просто иду и иду вперед, покоряясь всеподавляющей воле. И четко понимаю, что ужас во мне так же силен, как и желание жить, желание двигаться, не остаться в постели у смерти. И я иду, иду, за ним, за адским чудовищем, что меняет то, кто я есть, меняет мою жизнь.