Питер Уоттс - Огнепад: Ложная слепота. Зеро. Боги насекомых. Полковник. Эхопраксия [сборник litres]

– Блин, ну просто попробуй, а?

– Поиграй с ИскИном, у него все равно получится лучше, чем у меня.

– Это не то же…

– Ага!

Лианна, удрученная, потупилась:

– Вот черт! Напоролась на собственный аргумент.

– Уязвлена тараканом, не меньше. Как себя чувствуешь?

– Будто сама разбила себе нос, – призналась она.

Какое-то время оба молчали.

– Ну разочек! Для меня!

– Я не играю.

– Хорошо, хорошо. Спрос не грех.

– Но ты уже спросила.

– Ладно, – несколько секунд Лианна качалась в гамаке туда-сюда. (В движении виделось что-то странное, еле заметное полуспиральное колебание: Кориолис был мастером тонких приемов.)

– Если тебе от этого станет лучше, – произнесла Лианна через какое-то время. – Я вроде знаю, о чем ты.

– То есть?

– О вещах, которые не кажутся реальными. Я так чувствую себя постоянно и, только играя, ощущаю нечто другое.

– Хм, – Брюкс удивился. – Интересно почему? – Потом подумал и заметил:

– Возможно, все дело в твоей компании и круге общения.

Рядом с палаткой Дэна кто-то разбил еще одну, прицепил ее, как разбухший лейкоцит, прямо у основания лестницы. Брюксу пришлось прыгнуть вбок прямо со второй ступеньки, чтобы не столкнуться с новой конструкцией. Внутри нее что-то шевелилось и бормотало.

– Привет?

Сенгупта высунула голову наружу и уставилась в пол:

– Таракан.

Брюкс кашлянул:

– Может, ты думаешь иначе, но это звучит не как комплимент.

Похоже, она не услышала Дэна.

– Тебе надо на это взглянуть, – бросила Ракши и опять исчезла внутри. Спустя несколько секунд снова выглянула:

– Ну давай не тормози.

Дэн осторожно присел и залез в палатку, посредине которой скорчилась Сенгупта. Пятна мерцающей информации роились на ткани: колонки цифр, грубые портреты с пластиковой кожей, сделанные компьютерным художником по недостаточным свидетельским показаниям; ряды… домашних адресов, судя по всему.

– Это что?

– Не твоя забота, – отраженные молнии играли в ее глазах. – Просто один ублюдок который будет кишки жрать когда я до него доберусь. – Она махнула рукой, и коллаж исчез.

– Ты понимаешь, что у них есть целый отсек, отведенный под спальню? – спросил Брюкс.

– Там слишком много народу а этим никто не пользуется.

– Этим пользуюсь я, – «Ладно, проехали».

«В конце концов, сосед по комнате – это не так уж плохо», – подумал Дэн. Специально он не стал бы искать компании: хорошие паразиты не привлекают к себе внимания, и неважно, насколько одинокую жизнь они ведут. Но если все пойдет наперекосяк, может, Валери съест Ракши первой, и у него появится время.

– Зацени самый крутой трюк на вечеринке.

Она послала видеозапись на стену: громкие грубые голоса и сверкающие огни; маглевитирующий стол накренился под безумным углом из-за какого пьяного придурка, решившего на нем станцевать. Университетский бар. По студенческой обстановке такие места легко узнать в любом уголке планеты, но сейчас Брюкс был уверен, что эта вечеринка проходила в Европе. Субтитры отключили, но он слышал обрывки немецкой и венгерской речи.

Парочка аспирантов в случайном порядке расставили с десяток пустых бокалов из-под пива на столе. Толпа других пела, кричала и оттаскивала прочь стулья, освобождая место под танцы. А слева, за пределами камеры, что-то происходило: антибуйство, неожиданное и заразное исчезновение шума и движения, которое привлекало внимание и тут же распространилось по всему помещению. Камера повернулась к глазу циклона, и у Брюкса перехватило дыхание.

Опять Валери.

Вампирша спокойно прошла в расчищенное пространство, как заведенная пантера, спущенная с поводка и полностью автономная. Она носила дешевую одноразовую ткань из смартпапира, одинаковую для лабораторных крыс и заключенных по всему миру; та казалась абсурдной на фоне ярких одежд, голограмм и биолюминесцентных татуировок. Валери будто не замечала, что нарушает местный дресс-код; не замечала, что люди сбились в толпу, когда она прошла рядом; не замечала, как бормотание сменялось полной тишиной, стоило ей приблизиться. Она смотрела только на бокалы, стоявшие на столе.

Какой идиот-самоубийца привел вампиршу в бар? Насколько обдолбаны были все присутствующие, раз скопом не побежали к выходу?

– Где ты взяла…

– Заткнись и смотри!

Валери один раз обошла стол по кругу. Помедлила мгновение: ее взгляд был рассеян, а на губах играло нечто, похожее на улыбку.

В следующую секунду она прыгнула.

Приземлилась на одну босую ногу, покрыв расстояние в добрых три метра, и резко опустила вторую, притопнув; развернулась, топнула опять и прыгнула – на сей раз выгнувшись назад, через стол, перекувырнулась в воздухе и приземлилась на четыре точки, присев (левая нога, правая нога, правое колено, левая рука); скакнула влево (топнула), отпружинив на руке, и приземлилась рядом с полупьяным студентом – тот уткнулся лицом ей в грудь и благодаря животным инстинктам стал зелено-белым под слоем модифицированных хлоропластов. И сразу вертикальный прыжок на метр вверх, приземление на одну ногу, поворот кругом (притоп) и два шага по диагонали к столу (притоп). Обоими локтями и коленом вампирша со стуком ударилась о древние половицы, сразу отскочив обратно в позицию стоя. Конец. Через секунду камера, трясущаяся, несмотря на лучшие алгоритмы стабилизации картинки, которые мог позволить студенческий бюджет, дала увеличение на стол.

Бокалы были выставлены в идеально прямую линию с равными промежутками.

– Тяжело было найти такое кто-то втихаря протащил ее через запасной выход а если выведешь вампира наружу без авторизации все твоей карьере конец поэтому все доказательства они держали в секрете думаю это была инициация или типа того…

Камера застыла над столом, словно оператор никак не мог поверить в увиденное; потом резко повернулась к монстру, который это сделал. Валери смотрела прямо в объектив, куда-то за тысячи километров от места, в котором находилась, и улыбнулась своей фирменной, вымораживающей внутренности улыбкой. Вампирша даже не запыхалась.

Другие не могли похвастаться такой собранностью. Реальность, наконец, прорвалась сквозь алкоголь, наркотики и дурацкую браваду испорченных детишек, выросших на обещании бессмертия. Теперь они все увидели настоящую черную магию, оказались в присутствии чего-то такого, чьи самые обычные усилия превращали законы движения в форменный телекинез. А из-под ужаса, потрясения и неверия, вероятно, уже пробивалась мысль, что этот огромный интеллект и невероятное владение собственным телом возникли в ходе эволюции с одной-единственной целью.

Охотиться.

Неважно, какие сказки рассказывали на ночь этому привилегированному отродью. Рядом с Валери они были завтраком, а не бессмертными. Брюкс это видел – в том, как они начали уходить, бормоча извинения; как потихоньку продвигались к дверям, стараясь держаться спиной к стене; в том, как даже те, кто притворялся, что они тут главные, отводили глаза и бочком, робко подходили к Валери и слабыми дрожащими голосами говорили, что пора уходить – все они прекрасно поняли, где их место.