Валерий Вайнин - Разрушь преисподнюю!

– Юрик! – ударил себя в грудь Куроедов. – Стану ли я тебе врать?

– Если создание красителя, – невозмутимо продолжил Луганский, – близится к завершению, твоих англичан следует перепрятать в надежное место.

Куроедов воззрился на него.

– Какого рожна?

Майор вышел из машины.

– На всякий случай. Для страховки. – Он мягко притворил дверцу.

Куроедов пробормотал:

– Пошел ты в прямую кишку.

– Во-во! – хохотнул Гаврилыч.

Луганский укатил в золотистом «Опеле».

Куроедов с Гаврилычем вышли из «Мерседеса» и в сопровождении двух мордоворотов направились в спортклуб. Остальная охрана, восемь человек, преспокойно отдыхала в джипах. Никто, разумеется, не обращал внимания на ханыгу, рыщущего в поиске пустых бутылок.

Ямото Кае прибыл вслед за Луганским на угнанной «Хонде», но в отличие от майора ФСБ припарковался метрах в двухстах от клубной стоянки. Там «Хонда» в глаза не бросалась и была ближе к дороге. На отъезжающего майора Ямото не прореагировал: «Опель» лишь привел его к искомому «Мерседесу». Оставалось, улучив момент, захватить длинноволосого толстяка. Ямото знал: такой момент наступит и упустить его нельзя. Глава клана Черная Саранча готов был ждать.

Глеб подвез Дашу к воротам школы. Дождь все собирался, но не шел. Зато школьники шли косяками.

– Не опоздали, – порадовалась Даша. – И Курощупова не видать. Все, вали. – Она чмокнула Глеба в щеку. – Дальше я сама в дружном коллективе.

Глеб качнул головой.

– Провожу до раздевалки.

Даша посмотрела ему в глаза.

– Это не та раздевалка. Не интересно.

Они рассмеялись.

– Проверить не лишне, – сказал Глеб. – И после занятий носа не высовывай. Закончу на Лубянке – сразу за тобой.

Даша смотрела ему в глаза.

– Ты со мной, как Маша с медведем. Помнишь, она пряталась в кузовке у медведя за спиной: «Высоко сижу, далеко гляжу…»

– «Не садись на пенек, не ешь пирожок», – продолжил Глеб и уточнил: – Я тебе не Маша. Только высунься.

Даша смотрела и смотрела ему в глаза.

– Ведь и я, между прочим, не медведь. Знаю, где ты прячешься.

Они выбрались из «жигуленка», вошли в школьные ворота и поднялись на школьное крыльцо.

Глеб дождался, пока Даша сняла в раздевалке плащ.

– Не садись на пенек, не ешь пирожок, – повторил он.

Даша мотнула «конским хвостом».

– Не буду, честно.

Глеб помахал охраннику и уехал.

До тренажерного зала помещение недотягивало по размерам. Это была просторная и светлая комната с кондиционером. И комнатой этой в течение трех часов распоряжался Куроедов, с лихвой оплативший все услуги. Тренировался с хозяином лишь начальник охраны. В креслах за дверью два мордоворота пялились в порножурналы, обмениваясь впечатлениями.

Гаврилыч несмотря на пенсионный возраст в спортивном трико выглядел подтянутым. И его уши оттопыривались пунцовыми флажками.

Куроедов на подступе к тренажеру сотрясался жиром, и эластичный пояс был не в силах удержать его живот. После разминочных упражнений длинные волосы толстяка распались на сальные пряди, и пот стекал с его дряблых щек. Гаврилыч, однако, милосердия не проявлял. Раз двадцать отжавшись на параллельных брусьях, полковник МУРа в отставке выдохнул:

– Теперь ты, Володь!

Затравленно на него зыркнув, толстяк приблизился к снаряду, оперся ладонями, подпрыгнул… и приземлился на пол задом.

– К черту, Гаврилыч! – простонал он. – Не мой вид спорта.

– А какой – твой? – осведомился начальник охраны. – Шепни по секрету.

Куроедов, кряхтя, поднялся, подошел к штанге и с опаской взялся за гриф. Гаврилыч усмехнулся.

– Давай. Всего сто сорок кэгэ, раз плюнуть.

Куроедов напрягся, побагровел и мелко задергался. Штанга не шелохнулась.

– Мать твою, – прохрипел толстяк.

– Зачем же мать – можно кошку поймать, – подколол Гаврилыч. – Давай, у тебя еще два подхода.

Куроедов злобно на него взглянул.

– На хер ты меня сюда притащил?! Идиота из меня делать?!

– Ну, ты даешь, гвоздь мне в печень! – Гаврилыч повис на перекладине и подтянулся восемь раз. – Все утро вроде перетирали, – сказал он, спрыгнув. – Владимир Сергеевич, можете меня уволить, но идиота из вас я не делаю.

Куроедов откинул со лба потные волосы.

– Пошел ты! – Поправив на брюхе ремень, он потопал к выходу.

– Куда? – окликнул его начальник охраны.

– Могу я отлить?! – Толстяк толкнул дверь коленом. – Или это не входит в программу?! – Дверь с треском захлопнулась.

Взгляд Гаврилыча мигом утратил добродушие.

– Отлей, милок, отлей, – пробормотал он. – Лишь бы сливать не пришлось. – И, повиснув на перекладине, принялся качать пресс.

Вернулся Куроедов минут через пятнадцать. Глаза его, опухшие от пьянки, заметно прибавили красноты, настроение зато явно улучшилось.

– В общем-то, я не прочь поупражняться, – заявил он. – Порой даже приятно.

Гаврилыч вперил в него милицейский взор.

Куроедов не спеша обошел тренажеры и остановился возле штанги.

– Толкнуть, что ли? – произнес он, как бы сомневаясь. Из его тела начал выделяться темный туман. – Эх, где наша не пропадала! – Он взялся за штангу, легко оторвал ее от пола и поднял над головой. – Оп ля! – Толстяк мягко опустил штангу на пол. – Прибавь-ка весу, Гаврилыч! Сто сорок – маловато.

На лице начальника охраны отразилось беспокойство, даже уши вроде шевельнулись.

– Так ты бульона там заглотил. Володь, о чем мы договаривались?

Куроедов состроил гримасу. Вокруг него густел сумрак.

– В няньках не нуждаюсь.

– Сдохнешь, – предостерег Гаврилыч.

– Не раньше тебя.

– Ты же не просыхаешь! Бульон – виски, бульон – коньяк, бульон – водка…

– Лобзай меня меж ягодиц! Сам хлещешь не меньше! Думаешь, не знаю?! – Куроедов подошел к брусьям. – Посчитай, сколько отожмусь!

В этот момент дверь распахнулась и в тренажерную ввалились Папаня и Василий с четырьмя амбалами. Следом за ними, отложив порнуху, ломанулись два куроедовских мордоворота, стерегущие вход. Изображая усердную службу, они выкрикивали угрозы. Вася цыкнул на них:

– Пошли на хер, сявы!

После минутной неразберихи Гаврилыч кивнул охранникам, и те с облегчением удалились.

Папаня мастерски держал паузу. На сей раз он был в костюме и при галстуке. Не спеша оглядев тренажерную, он осведомился:

– Ничего тут не попортили?

Опираясь на брусья, Куроедов источал сумрак Папаня опять не придал этому значения. Зато Василий, успевший допросить младшего брата, завелся с пол-оборота:

– Копченый, сучара! Че ты здесь забыл?!

Куроедов задымился еще гуще, но под взглядом Гаврилыча героически сдержался. Папаня осуждающе посмотрел на Васю.

– Мало тебя учили?

Василий, одетый в спортивный костюм, своим видом выражал готовность к драке. Однако лишь буркнул.