Алексей Платковский - Земля Лишних. Беги, хомячок, беги

Значит, Ева. А он, стало быть, её тайный (или не тайный) воздыхатель. Этакий Отелло, который… что, последовал за мной в Эдем? Что-то мало верится. Наоборот, ему бы радоваться, что конкурент свалил туда, откуда не возвращаются (если только не скинуть вес хотя бы до 60 кило и не найти пару-тройку миллионов экю, то бишь, в моё случае, отрезать ногу и откладывать заработок ближайшие 404 года, питаясь только гречкой). В Эдеме он по своим делам, а я так, просто попался под руку. Примем за версию.

— Можешь скалиться, пока есть чем, — Легерл подался вперёд, в нос ударил чуть сладковатый запах его одеколона. — Один из парней, что вы убили на дороге — это племянник дона Джентилони. Был племянником дона Джентилони. И дона очень огорчила его смерть. Он ему был почти как сын. А вы взяли и убили парня, ая-я-я-яй. Нехорошо получилось.

— Так бывает, пошёл по шерсть, вернулся стриженным, — пожимаю плечами. — Мне даже льстит немного, что вокруг моей скромной персоны ты столько усилий развил. Друзей собрал, через пол Техаса проехал, в засаде комаров здешних кормил.

— Хочешь, чтобы было сделано хорошо, делай сам. Те два идиота, что приходили к тебе в Петербурге, должны были закрыть вопрос с тобой сразу. Но они решили, что получить деньги и убить выгодней, чем просто убить.

— Жадность губит, — качаю головой.

— Ничего, теперь им деньги не понадобятся, — улыбка Легерда становится похожа на оскал Смерти, и я понимаю, что пара коллекторов не просто умерла, а умерла в муках. Собеседник встряхивается, отгоняя приятные (для него) воспоминания, смотрит на меня, словно на пустое место. — Впрочем, как скоро и тебе. Боюсь, в следующую нашу встречу, mon ami, такой задушевной беседы не получится. Но я постараюсь, чтобы наше общение заняло больше времени. Гораздо больше.

Легерд встаёт, вслед за ним поднимается и парочка бодигардов.

— Не прощаюсь, — плотоядно улыбается мафиози и разворачивается к выходу.

— Легерд, один момент, — окликаю я его. — Ты кое что забыл. Здесь не Земля. Здесь таких, как ты, за деньги не отмазывают. Их принято убивать, как взбесившихся собак. Удачного дня.

Недоделанный Отелло снисходительно улыбается и выходит из кафе, оставляя после себя приторно-сладкий запах одеколона и ощущение фарса. Никогда не думал, что моя жизнь превратится в мыльный сериал с любовным треугольником, причём, судя по всему, тупым углом в нём являюсь, к сожалению, я.

“Надо разбираться, — вздыхаю мысленно. — Что это за дон Джентилони такой, какого лешего ко мне прицепился Легерд и как из всего этого выпутываться.”

— Молодой человек, не угостите даму кофе? — от этого вопроса сердце сжалось, пропустило удар-другой, а затем бешено заколотилось.

Поднимаю глаза.

Стоит. Она.

Маскируется в лучших традициях плохихи детективов: нежно-кофейного цвета платок хитро закручен вокруг головы, большие, в пол лица, солнцезащитные очки. И, кажется, нос был чуть-чуть другой формы.

Светлое летнее платье в горошек, чуть выше колена и с открытыми плечами, перетянутое широким поясом из такой же ткани, подчёркивает идеальный загар и фигуру.

— Добрый день, Ева, — встаю, ноги ватные, пару шагов вокруг стола прохожу словно по колено в воде. Руки предательски дрожат, как и голос, но у них хотя бы есть спасение — спинка стула, который я галантно отодвигаю для дамы.

Уселись, молчим.

В её глазах маленькие чертята, на губах лёгкая улыбка. Я любуюсь каждой чёрточкой этого идеального лица, все заботы о Легерде уходят на сотый план.

— Я думала, наша встреча будет более тёплой, — произносит Ева спустя вечность.

— Блонд тебе шёл больше, — говорю неожиданно для себя.

— Лёша… — она протягивает руку через стол, накрывает ладонью мою ладонь.

От удовольствия по телу начинают бегать толпы мурашек, в животе порхают бабочки, а если пойду в комнату с белым троном, то рискую увидеть радугу. До чего же хорошо! Её касание невесомое, нежное, тёплое, такое родное и желанное. Несмотря на расстояние, нас разделяющее, я отчётливо слышу запах Евы. Это не духи, нет, она так пахнет от природы: солнцем, теплом, морской свежестью.

Едва она коснулась меня, инстинкт самца и просто влюблённого болвана заорал: она твоя, хватай в охапку, тащи в пещеру, и никому больше никогда не отдавай! Было только одно “но”: самка забыла рассказать о бабуине, что готов проломить голову любому, кто посмотрит в её сторону, не то что в пещеру затащит.

Как-то некрасиво с её стороны не предупредить о таких последствиях. Не то чтобы меня это испугало (хотя, сейчас так легко рассуждать), но узнавать о готовой сорваться на тебя лавине хотелось бы загодя, а не когда уже по ноздри в снегу торчишь.

— Легерд, — я с трудом вытолкнул это имя. И, боясь услышать ответ, спросил. — Кто он тебе?

Она не отстранилась. Не отпустила мою руку. Ни один мускул её прекрасного лица не дрогнул, дыхание не изменилось ни на йоту. Лишь чертята в её глазах погасили свои фонарики.

— Он — никто, — произнесла Ева с нажимом, тем тоном, которым говорят только правду и ничего кроме правды.

Я едва заметно выдохнул. Не бывший. Не настоящий. И не будущий. Уже радует. Но что-то я не верю, что этот урод из тех воздыхателей, что пестуют свои чувства н расстоянии от объекта своей страсти. Как минимум — это имя ей знакомо. А учитывая его характер, и о его чувствах она должна знать. И о не самом лёгком характере. И о связях (как я понял) с мафией. Той самой, итальянской, от которой этот термин и ведёт свою родословную.

— Фу, как некрасиво говорить о своём брате “никто”, — из-за плеча выныривает Хелен. Сегодня девушка в камуфляжных мини-шортиках и болотно-зелёной майке, на правом бедре — громоздкая (для такой хрупкой особы) открытая кобура с глоком. Не дожидаясь приглашения, француженка плюхается слева от меня, на соседний стул, и тут же хлопает Еву по ладони, всё ещё накрывающей мою. — И убери руки от моего парня!

— И давно он твой? — насмешливо приподнимает бровь Ева, но руки всё же убирает.

— Пару недель как, — Хелен обхватывает мою руку и прижимается горячим боком. — Вали к своему Владу.

— Сестрёнка, ты прекрасно знаешь, что он не мой, — кривит губы Ева. И в свою очередь хлопает Хелен по рукам, обвитым вокруг моего левого бицепса. — И хватит воровать моих парней.

— А то что, маме пожалуешься? — невинно хлопает ресницами псевдо француженка.

— Нет, папе. Твоему, — улыбка Евы напоминает мне кэролловского Чеширского кота.

Со стороны может показаться, что две девушки мило переругиваются и перешучиваются, как две закадычные подружки. Но, находясь в эпицентре, я кожей чувствовал, как окружающая температура подскочила на десяток градусов, а в воздухе запахло озоном — верным предвестником скорой грозы.