Сергей Алексеев - Метро 2033: Кочевник [litres]

– Убиенных щадят, – продолжил, кивнув, Шал, – отпевают и балуют раем. Не скажу про живых, но покойников мы бережем [49] Слова из песни Владимира Высоцкого «Райские яблоки». . К чему ты ее вспомнил?

– Убей меня… Я боюсь подохнуть от боли… Просто убей…

– Я не понял, ты в рай, что ли, собрался? Самый прошаренный? Нет, Сашке. Нас ждут в аду.

– Нет… мы живем в аду… а может, это чистилище? Тогда тем более после него мы должны попасть в рай…

– Меньше всего мне хочется вступать сейчас в теологические дискуссии, Сашке.

Вокруг стало заметно светлее, но это не могло произойти только от его факела, слишком мало огня, и Шал огляделся. Множеством колонн и едва заметными в темноте стенами обозначились границы помещения, а на значительном расстоянии от пола различались серые прямоугольники окон. Светает, вероятно. Наступит утро, станет легче глазам.

В стороне, у одной из колонн и стоящего рядом то ли киоска, то ли справочного бюро, виднелись очертания кучи поменьше, но светящейся тусклым зеленоватым светом. Шал медленно приблизился и замер, всматриваясь в открывшуюся картину. Сразу стало понятно, зачем в этом помещении все эти тела, сваленные грудой, словно расходный материал. Впрочем, они и являлись расходным материалом. Для вещества, обволакивающего сейчас несколько трупов и поглощающего плоть медленными едва заметными движениями подрагивающей зеленоватой поверхности. Шал поднес огонь ближе, пытаясь найти знакомые черты в застывших искаженных лицах, но тела оказались только мужскими, и он облегченно выдохнул.

Чуть дальше, у другой колонны, полностью покрытой зеленой субстанцией, заметил сидящие человеческие фигуры. Подошел ближе и замер, всматриваясь в тусклый свет, исходящий сверху. Он слабо мерцал, переливаясь темными и светлыми точками, но поражало не это, а изумрудное одеяло, медленно сползающее с вертикальной поверхности на обреченно опущенные головы. Другие колонны подобная скверна затягивала только частично, но в этом крыле здания тела оказались размещены везде, где она присутствовала. Фань и Мейрама среди них не было, и росла уверенность, что они находятся среди тех тел, что еще не успели разложить в определенном порядке, словно принесенных неизвестному божеству жертв.

Привлекла стена с чернеющим дверным проемом и зеленоватым полумраком, напоминающая те двери на лестничную площадку, откуда он поднялся в этот зал. Вероятно, лестница, ведущая в другую часть подвального этажа. Что в действительности там находится, выяснять не стал. Осторожно, стараясь не поскользнуться и не издавать громкого шума, Шал вернулся назад.

Лемке молчал, застыв на полу. То ли потерял сознание, то ли помер. Через несколько минут снова застонал и попытался перевернуться на бок.

– Отрубаюсь я… проваливаюсь куда-то… но боль снова выдергивает оттуда… Шал… ты поможешь мне? Я дам тебе пистолет…

– Нет. Пистолет давай, а убивать не буду.

Он снова стал ходить вокруг кучи, примеряясь и собираясь с силами. Где-то наверху померещилась расцветка знакомого камуфляжа, и выражение «идти по головам» могло сейчас превратиться в реальное воплощение. Дополнившись другими деталями – идти по рукам, ногам, лицам…

– Почему?

– Ты думаешь, я получаю от убийства удовольствие?

– Но это же сострадание и милосердие!.. Ты просто избавишь меня от страданий…

– Я не подписывался на эвтаназию. Если бы ты был передо мной в чем-то сильно виноват, может и пристрелил бы.

– Я и виноват… в том, что потащил вас в эту сторону… Вы бы уже давно приехали туда, куда собирались… Да и потом… я виноват в смерти девушки… я убил ее… когда выбирался из кучи… я столкнул ее, и она упала куда-то вниз… наверное, сломала шею… я слышал шум…

Шал нахмурился и пристально посмотрел на Лемке. Хитрец. Пытается вызвать ярость и злость, чтобы он его пристрелил. Ага, щас, только пистолет достанет.

– Это меня ты столкнул, видать. Я провалился в какую-то дыру, оказавшуюся туалетом. В сортире ты меня замочить хотел, Лемке. Как настоящий чекист. Но не вышло. Вот он я.

Он все же решился и полез на кучу. Мягкие, еще не успевшие застыть тела пружинили под ногами, будто размягченный на солнце асфальт. Держать в одной руке факел, а другой хвататься за торчащие конечности неудобно, и приходилось балансировать, чтобы не скатиться вниз. Раздался стон, и в его запястье сильно вцепилась чья-то ладонь. Послышался приглушенный хрип.

– Помоги! Прошу!

Шал вырвал свою руку и полез дальше. Что он мог сделать? Помочь? Он не Красный крест, чтобы оказывать всем помощь. Если найдет Фань и Мейрама, может, и будет лишнее время вытащить из кучи этого беднягу.

Он добрался до ноги, торчащей из-под придавившего ее тела в грязно-зеленом комбинезоне. Расцветка действительно походила на ту, что была у камуфляжа, надетого на Фань, да и округлые формы бедра наводили на мысль, что принадлежит оно женщине. С трудом сдвинул тяжелое мужское тело в сторону и увидел девушку. Перекошенное от боли, черное от подсохшей крови лицо и приоткрытый, будто в последнем крике, рот. Ее рука крепко прижимала к груди маленькую ладошку Мейрама, лежащего ничком и придавленного другим замершим человеком.

Шал дрожащей рукой провел по ее щеке и приложил палец к шее. Едва заметный, но относительно ровный пульс. Жива! Хвала Всевышнему! На запястье мальчика нащупал небольшую точку, бьющую в палец тонкими толчками. И он жив! От сердца отлегло и беспокойство сразу ушло. Шал радостно вздохнул и потрепал Фань за плечо, пытаясь привести ее в чувство.

– Нет, Шал, я точно ее убил. – Тихий голос Лемке все так же продолжал его уговаривать. – И я не жалею. Не нравилась она мне. Мутная какая-то была. И говорила непонятно…

Фань открыла глаза и закричала. Ее крик громким эхом пронесся под сводами помещения и внезапно затих, когда Шал прикрыл рот ладонью.

– Тихо, девочка, тихо! Это же я, Шал.

Ее широко раскрытые глаза нервно бегали из стороны в сторону, она дернула головой, пытаясь освободиться, и вдруг в ужасе замерла, заметив рядом неподвижные тела.

– Не кричи, Фань. – Шал попробовал успокоить снова собирающуюся заголосить девушку. – Это я.

– Сталый? – Она завозилась на месте, предпринимая попытку встать, заметила в своей руке ладонь Мейрама и уставилась на мальчика. – Он зывой?

– Живой. И ты жива. И я. Надо встать. Сможешь?

– Да.

Кое-как она приподнялась, упираясь локтями в тела под собой, и бросившись на шею Шалу, разрыдалась.

– Тихо, Фань. – Он успокаивающе провел ладонью по ее спине. – Тихо. Все закончилось. Я с вами. Не плачь.

– Нашел-таки… – послышался разочарованный голос Лемке. – Живучая, сука.

– Тихо, Фань. Помоги мне вытащить Мейрама.