Мстислав Коган - Тени Деймона: Шаг в неизвестность

— Дурак ты, — огрызнулся парень.

— Который может тебе подзатыльник отвесить! — взъелся бородатый в ответ. — Нечего на отца голос повышать! Совсем уже страх потерял.

— Слушай, — прервал их перепалку Эдрих, — а вот «старость», которая, как ты говоришь, тебя сожрет — это болезнь такая? Из-за нее ты так странно выглядишь? Она заразна?

— Скажешь, блин, тоже, — усмехнулся проводник. — Я посмотрю, как ты будешь выглядеть в свои пятьдесят шесть. И сильно удивлюсь, если лучше.

— Мне сто пятьдесят шесть, — ответил парень.

«Старик» снова остановился и смерил его подозрительным взглядом.

— Врешь, — вынес он вердикт спустя минуту, — быть такого не может.

— Мне — восемьдесят семь, — подключился к разговору Рам, — но я тоже на тебя не похож.

— Девяносто пять, — пробубнил Селлас, пристально всматриваясь в одно из окон.

— Это ж… Это ж по сколько вы живете? — ошарашенно вылупился на нас проводник.

— А никто не знает, — бросил молчавший до этого Анис. — Самому старому жителю Директората сейчас около трехсот лет. В теории, если ученые, конечно, не врут — сколь угодно долго.

— То есть, — старик глотал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, — то есть, вы бессмертные? Вы смерть победили?

— Да, — будничным тоном ответил Эдрих, — причем довольно давно.

— У вас, значит, сыворотка есть? — с надеждой в голосе спросил бородатый. — Чтоб это… Чтоб снова молодым стать!

— Не знаю, — сказал Рам, — может и есть где. Нас такими выращивают сразу, и после сыворотка никакая особо и не нужна. Только если вдруг тело сильно повредим — или органы новые выращивают, или вовсе мозг пересаживают в клона. Бывают, конечно, случаи, когда мозг погибает, и тогда, увы, сделать уже что-либо просто невозможно. Но среди гражданских они — редкость. Мы, может, уже дальше пойдем? Потрепаться и по дороге успеем.

— Мда, значит не судьба, — задумчиво протянул проводник. — Ну, может хоть сыну повезет выбраться с этой планеты. Да, давайте за мной, тут недалеко уже, — он махнул рукой вперед. — Тут прямо до перекрестка, затем направо, до площади. Слушайте, — бросил старик уже на ходу, — а что значит «выращивают»? Вы разве не из материнского пуза вылезаете, после, ну… — Проводник на секунду замялся. — Ай, неважно.

— После секса? — ухмыльнулся Эдрих. — Нет. Говорят, таким способом размножался вид, который был до нас. Наши предки, вроде как. Но они все вымерли после того, как мы перешли на пробирки и появились первые бессмертные. Судя по тому, что я видел в документалках и статьях — старый способ был крайне негигиеничный. Там и наследственные болезни у ребенка появлялись, и всякие уродства, да и сам по себе он мог получиться каким угодно, но самое главное — смертным. А сейчас всех порченых отсеивают и перерабатывают еще в период эмбрионального развития, да и случайных или незаконных детей родить не получится, что к лучшему. Было бы страшно представить, если б их заводили все кому не лень просто после того, как потрахаются. Перенаселение, голод, каннибализм… Да даже без этого — если вдруг у ребенка родители моральными уродами окажутся, каково ему будет? А так — без тестов на пригодность в качестве родителя, без денег на выращивание эмбриона и дальнейшее содержание младенца им просто никто не даст его заделать. Что, как мне кажется, очень правильно. А ты разве не…

— Я, — скривился старик, — тот самый вымерший вид, который, как видишь — очень даже жив. Но общество у вас дурацкое, если не дает человеку решать, заводить ему детей или нет. Такое только он может решать. Ну, еще и бог.

Теперь скривился уже Эдрих. Скривился и сплюнул на стекло своего шлема, пробормотав что-то вроде «Еще один больной на голову. Будет Дейму компания». А потом, пожалев о своей дурацкой привычке, снова включил очистку.

До перекрестка мы шли молча. Улица была совершенно пустая и чистая. Ни тварей, ни останков брошенной техники, ни обрушившихся домов. Видать, на совесть их собирали. Но вот за поворотом путь нам преградила стена. Вернее, ее некое подобие. Кто-то перевернул две тяжелые грузовые машины и оббил их кузова стальными листами в несколько слоев, оставив лишь небольшие смотровые щели, так, что они теперь напоминали теперь два больших железных дзота. Между ними, по всей видимости, когда-то были импровизированные ворота все из тех же листов. Сейчас их остов, прогнивший практически до состояния трухи, валялся неподалеку. Вокруг не было ни души.

— Это и есть ваша «централка»? — недоверчиво покосился на старика Селлас. — Как-то не слишком людно.

— Внешний периметр, — сплюнул проводник. — Когда нас было много — он был основным средством нашей обороны. А потом пришли твари и смяли его, заставив всех выживших отступить на площадь. Там мы и сейчас живем. Давайте за мной. Она совсем близко.

Идти и вправду оказалось недалеко. Вскоре между домами показался просвет, и дорога уперлась в просторную, можно даже было сказать, что огромную площадь, над которой низко нависали тяжелые кровавые облака. Чуть поодаль от небоскребов посреди нее располагалась еще одна стена, собранная из старых железных листов, дерева, каких-то обломков и просто мусора. На ней виднелось несколько темных фигурок дозорных. Судя по их оживлению, они тоже заметили нас и уже готовили теплый прием.

— Все, пришли, — бросил старик, остановившись. — Вот она — «централка».

— Стоять! Стоять на месте! Руки за голову! — прокричал один из дозорных, когда мы приблизились к стене.

— Ага, вот так всегда, — хохотнул, врубив на полную громкость внешнюю связь, Эдрих. — Сначала просят за голову, потом — за спину, а после — прямиком в жопу. Нет уж, вы меня извините, но «в жопу» — это не по нашей части.

Селлас на всякий случай положил руку на плече мальчишки, выразительно глянув на старика, мол, дернешься, и шея твоего сынишки в тот же момент провернется на все триста шестьдесят градусов.

— Так, послушайте, — я вышел вперед, закинул винтовку за спину и примирительно поднял руки. — Не знаю, за кого вы нас приняли, но если бы мы хотели вам навредить, уж поверьте мне — мы бы разнесли тут все нахрен еще до того, как вы успели бы произнести «Стоять!». Все, что нам нужно — укрытие, хотя бы на время. И информация о том, что в этом мире вообще твориться.

Караульный замолчал на несколько секунд, решая какую-то мысленную дилемму, повернулся к своему товарищу и что-то тихо скомандовал. Что именно разобрать у меня не получилось — не успел увеличить мощность приема на уловителе, однако второй дозорный в то же мгновение скрылся за стеной и, судя по звукам, там началась какая-то нехорошая движуха.

— А ребят наших вы тоже взяли в плен, потому что вредить не хотели? — крикнул дозорный явно растягивая время.