Роман Злотников - Вселенная неудачников

— У него лихорадка Диккенса, — сказал Бивис. — Подхватил на каком-то из независимых миров. Полтора года, о которых я говорю, это самый оптимистичный прогноз. Если верить статистике, ему осталось около семи-восьми месяцев, а у меня нет никаких оснований этой статистике не доверять.

— И тебя вовсе не тяготит мысль о том, что твоя собственная жизнь может улучшиться за счёт смерти родственника? — сей бестактный вопрос сорвался с моего языка раньше, чем я успел что-либо сообразить, но Бивис не обиделся.

— Да я видел его пару раз в детстве, когда он прилетал в гости к моим родителям, — сказал Бивис. — И хоть я его единственный родственник, мы друг друга толком и не знаем. Да и пожил старикан уже порядочно.

— И сколько ему сейчас? Шестьдесят?

— Сто двадцать семь, — сказал Бивис. — Или сто двадцать восемь. Он же не является гражданином Альянса, и продолжительность его жизни зависит не от социального положения, а от количества денег, которые он способен выложить в медицинских клиниках. А уж на своё здоровье дядя денег никогда не жалел. Только вот вся штука в том, что на данный момент лихорадка Диккенса неизлечима. Ходят слухи, что на данных, полученных в ходе её изучения, СБА разрабатывает новый вид биологического оружия, которое можно будет применить против кленнонцев. Но пока не найден антидот, вряд ли они рискнут пустить её в ход — Альянсу ведь нужны имперские планеты. А на скаари эта фигня вообще не действует.

— Похоже, война будет долгой и нудной, — сказал я.

— Это точно. Выбить население целой планеты, при этом сильно не навредив экосистеме, ибо она нужна тебе самому, это ещё постараться надо, — сказал Бивис. — Поэтому, если с умом выбрать себе убежище, войну можно пересидеть в относительной безопасности. Скорее, есть все шансы состариться в безопасности, пока война ещё будет идти. Но только при условии, что кто-нибудь не изобретёт какой-нибудь мегапушки.

— А что толку в этой мегапушке, если планеты должны остаться целыми? Ведь весь сыр-бор именно из-за планет.

— Сие зависит от принципа действия мегапушки, — сказал Бивис. — Кто знает, как именно эта пушка может бабахнуть. Остается только надеяться, что к этому моменту я буду уже далеко отсюда и пушка не будет направлена на меня.

Если болтун — это находка для шпиона, то Бивис Балленбахер с его словоохотливостью — это находка для выходца из прошлого, старающегося разобраться в том, что происходит в мире его потомков.

Бивису нравился звук собственного голоса, и, когда он начинал говорить, остановить его было невозможно. Болтовня занимала его целиком, и он не обращал внимания на то, что зачастую рассказывает человеку вещи, которые тот и так должен был знать. Я опасался, что в один прекрасный момент Бивис перестанет рассказывать и начнёт задавать вопросы, на большую часть которых я не смогу ответить, но похоже, что эти опасения были напрасными.

Бивису нужна была аудитория, собеседник, впитывающий каждое его слово и изредка задающий вопросы, чтобы подтолкнуть беседу или повернуть её в новое русло. Но сам он был удивительно нелюбопытен и никогда не интересовался подробностями моей прошлой жизни.

А ещё Бивис являлся живой иллюстрацией для поговорки «лучше всего в футбол играет тот, кто сидит на заборе».

Будучи профессиональным безработным и прожигателем жизни, Бивис разбирался во всём, что представляло для меня хоть какой-то интерес. И обо всём у него было своё мнение, зачастую сильно отличающееся от официальной политики Демократического Альянса, которую оно декларировало в местной Сети.

Но так или иначе любая наша беседа в конце концов сводилась к одной теме — теме предстоящей войны. Впрочем, это была основная тема всех разговоров во Вселенной неудачников.

— Правительство Альянса пытается всё списать на политику, — говорил Бивис. — Типа, мы никому не отдадим наши демократические ценности, и никто не сможет попрать прописанные в конституции права граждан кованым сапогом имперского солдата. Ну или кованым сапогом чужого десантника, хотя десантники скаари сапог и не носят. Думаю, что имперские СМИ вещают кленнонцам примерно то же самое. Про скаари ничего не знаю, эти ребята тупо любят подраться, и обосновывать причины войнушки им может быть и вовсе ни к чему. Но на самом деле политика тут совершенно ни при чём. Всё гораздо проще.

— И ты конечно же уже во всём разобрался?

— А тут и разбираться не в чем, — сказал Бивис. — Достаточно просто включить мозги, и всё становится очевидным. Но включить мозги гражданину Альянса не так-то просто, знаешь ли. СМИ и правительственная пропаганда препятствуют этому всеми силами. Когда я жил на Венере, я особо не заморачивался подобными вопросами, но здесь у меня прямо-таки открылись глаза. — Бивис довольно ухмыльнулся и почесал правое колено. — Есть ограниченное пространство, называемое Сектором Исследованного Космоса. И так уж случилось, что на этом ограниченном пространстве в один промежуток времени сошлись целых три разумные расы. Расы, не желающие иметь между собой ничего общего. Каждая из них привыкла считать себя конечной целью эволюции, и существование под боком конкурентов им как бельмо на глазу.

— Всё-таки три расы? — уточнил я. — Не две?

— Оставим в покое древнюю историю и будем рассуждать по факту, — сказал Бивис. — А по факту рас три. Человечество разделилось на два вида, и нет никаких поводов думать, что когда-нибудь в будущем оно снова сольётся воедино. Не столь важно, что отделение кленнонцев от людей произошло не так уж давно. Сейчас они самодостаточны и развиваются по выбранному ими пути. Который на путь Альянса совсем не похож.

— Кто знает, какой ещё фортель может выкинуть история, — заметил я.

— Я знаю, — сказал Бивис. — Фортель, который история выкинет следующим, — всеобщая свалка этих трёх рас. И вполне может случиться так, что после этого никаких фортелей не будет ещё очень долго.

— Неужели никак нельзя договориться?

— Если бы речь шла о политике, то был бы ещё какой-то смысл договариваться, — сказал Бивис. — Но штука в том, что по большому счёту разговаривать-то не о чем. У трёх рас всё же есть кое-что общее, а именно — для жизни и дальнейшего развития им нужны планеты одного и того же типа. И вряд ли эти планеты можно поделить при помощи переговоров.

— Не понимаю, в чём проблема, — сказал я. — Вселенная бесконечна…

— Сразу видно, что ты с Земли, — сказал Бивис. — Вселенная, конечно, довольно велика, кто бы спорил. Но в Секторе Исследованного Космоса количество пригодных для жизни планет ограничено, и основная борьба развернётся именно за них. Во-первых, ни одна из дальних экспедиций, отправленных на разведку за пределы Сектора, так и не вернулась. Насколько я знаю, кленнонцы тоже предпринимали некоторые шаги в этом направлении и тоже не слишком преуспели. Во-вторых, даже если бы они нашли пару-тройку подходящих систем, их освоение было бы невыгодно из-за чрезмерно больших расстояний. И главного вопроса это всё равно бы не сняло.