Александр Собянин - Подмосковье. Эпоха раскола [litres]

Все еще находясь в возбужденном состоянии, он присмотрелся к нашим лицам и с тревогой спросил:

– А вы чего такие смурные?

Мы переглянулись с Пашей, и он взглядом дал мне понять, чтобы я сам все объяснил дядьке.

– Запретная территория расширилась, – медленно произнес я. – Прежней жизни здесь уже не будет. Через пару месяцев город ожидает запустение, одни мутанты останутся да мародеры.

– Что так? – Кустистые брови дядьки поползли вверх.

Вот странные люди! Периметр – всего в семнадцати километрах, каждый день из каждого утюга рассказывают об ужасах Зоны. Ведь наверняка мужик этот неоднократно ездил в Волоколамск и Шаховскую еще в те времена, когда они не были поглощены аномальной областью, ведь наверняка ему известно, что стало с этими населенными пунктами теперь! Зона там, Зо-на! Однако «где-то там» – это безопасно, потому что далеко и значит, вроде как, неправда. Но как только беда коснулась родного городка, тут же последовал наивный вопрос: «Что так?» А вот так, блин! Голову включи, дядя!

– Ждем эвакуационного отряда, – провозгласил в пространство Генка. – А пока город будем оборонять от мутантов своими силами.

Мужик с недоверчивым видом обводил взглядом наши лица, все еще надеясь, что мы сейчас рассмеемся и скажем, что его разыграли, да только новая Зона сама предъявила неопровержимые доказательства. Во дворе дома раздался гул, казалось, идущий из глубин земли. Мы вновь повернулись к окну, с тревогой оглядывая кусты, деревья, массу автомобилей, припаркованных вдоль тротуара. Гул нарастал, а потом кусок земли с силой, словно от глубинного взрыва, подбросило вверх. Вместе с землей на поверхность вырвалась густая коричневая слизь. Она облепила корпуса машин, раздалось шипение, и металл стал вспучиваться, растекаясь, как от воздействия сильной кислоты. Едкая масса растекалась по асфальту, расплавляя шины, и легковушки сразу же просели, не успев даже пиликнуть сигнализацией. По поверхности слизи надулись пузыри, некоторые из них стали лопаться, издавая квакающие звуки. Небольшая яблоня, оказавшаяся на пути массы, тут же повалилась на асфальт. Кислотный поток остановил свое продвижение, и часть ствола и веток просто растворилась в нем.

Паша с печалью и как-то обреченно смотрел на установившую свои границы аномалию. Он обернулся к нам и произнес:

– Теперь всем все понятно?

– И что же делать? – Дядька не на шутку встревожился.

– Переговорить с соседями, держать с ними постоянную связь, на улицу выходить только с оружием и только до ближайшего магазина. – Я загибал пальцы и перечислял все его дальнейшие действия короткими и понятными фразами, надеясь, что так он лучше запомнит и четче осознает опасность, нависшую непосредственно над ним и этим домом.

– Думаешь, магазины будут работать? – скептически хмыкнула девушка. – Судя по тому, что я уже видела, продавцов в магазин придется развозить на броневике, да еще и под конвоем.

Я почесал переносицу и предположил:

– Наверное, над всеми продовольственными точками выставят охрану. Вроде, в Волоколамске в свое время так и сделали, пока эвакуация шла.

– Я так понимаю, что вообще все значимые объекты мы возьмем под охрану, – поддержал Глеб.

– Если сил и средств будет достаточно, – возразила моя попутчица. Она поймала мой изучающий взгляд и внезапно ни с того ни с сего представилась: – Меня Верой зовут.

– Очень приятно, – кивнул я. Остальные и вовсе не прореагировали: Вера была для них случайным персонажем. Они и раньше не были с ней знакомы, а после того, как она изъявила желание пробираться со мной на блокпост, вероятность их дальнейшей встречи в будущем вообще стала малореальна. Население эвакуируют куда-нибудь на восток, полиция покинет городок вместе с последней партией гражданских, а Вера, наоборот, собиралась уходить в противоположную сторону. Вернемся ли мы с бойцами еще до эвакуации – большой вопрос.

Мы не заметили, как за нашими спинами появился мальчишка лет семи. Вид он имел заспанный и удивленный. Еще бы, проснуться и обнаружить дома кучу незнакомого народу!

– Это внучок мой, – предсказуемо пояснил дядька. – Погостить ко мне наведался с ночевкой.

Паша, не проронив ни звука, протянул руку, указывая на расположившуюся под балконом аномалию. Воздух над ней ощутимо трепетал, струился волнами вдоль земли. С одной стороны от нее вдруг появился пылевой вихрь. Он с легкостью разметал края коричневой массы, заставив ее потесниться. Ошметки слизи вновь полетели по сторонам, а вихрь, больше не тревожа соседствующие рядом с ним потоки кислоты, подхватил с земли мелкие веточки и листья и закрутил их внутри ствола по спирали.

– Этот вихрь – вторая аномалия, – пояснил Паша притихшей от увиденного зрелища группе. – Редко можно увидеть, как новая наслаивается на старую, да еще и через несколько минут после возникновения первой. Если они станут появляться повсеместно с такой же интенсивностью – скоро шагу нельзя будет ступить.

Аномалия меж тем не успокоилась на достигнутом результате. Напрягая свои гравитационные силы, она потащила ствол яблони, втянула его весь в воронку, стала раскручивать, постепенно увеличивая скорость. Раздался треск, и дерево разлетелось на мелкие щепки.

– Для тех, кто не понял: то же самое будет с человеком, если аномалия втянет его в себя, – резюмировал Паша.

Нам нужно было двигаться. Я надеялся, что наша машина не пострадала. Пожав руку дядьке, мы направились к выходу. Тот на секунду замешкался, с сомнением глядя в наши спины, и вдруг попросил:

– Может, внучка моего подбросите к родителям? Они там, наверное, места себе не находят от беспокойства. Когда власти начнут людей из города вывозить, пацану лучше быть с отцом и матерью.

– Подбросим, отец, отчего же не подбросить? – Глеб вернулся назад, взял мальчика за руку: – Не переживай, боец. Доставим мы тебя к папке с мамкой. – Он перехватил мой заинтересованный взгляд и пояснил: – У меня три дочери сидят по лавкам, ничего не могу с собой поделать. Как вижу детей, так становлюсь мягче пластилина.

Не ожидал я от полицейского проявления нежных чувств. С виду-то сухарь сухарем.

Бросая быстрые взгляды по сторонам, мы подошли к машине, а я вдруг натолкнулся на мысль, что мы с моей прекрасной попутчицей прямо сейчас должны будем покинуть честную компанию и продвигаться дальше пешим ходом. В самом деле, до места, где нас изначально планировали высадить, оставалось не более двухсот шагов.

Генка, испустив вздох облегчения, опустился на мягкое сиденье, как будто нахождение в транспортном средстве дарило ему полную безопасность. Глеб тоже выглядел куда более спокойным: видимо, салон казенной машины с мигалками для него – иллюзия прежней защищенной жизни, где он – представитель власти. Хотел бы я сейчас остаться с ними? Наверное, хотел бы.