Александр Собянин - Подмосковье. Эпоха раскола [litres]

– …И ты что, действительно одиночка? – продолжала расспросы Вера.

– Раньше ходил в группе, с наставником, потом у меня был напарник – Штырь. Хороший был сталкер, хоть и немного со странностями – он пытался наладить контакт с дикими мутантами, идиот. Они-то его и утащили однажды ночью. А может, он с ними добровольно ушел, с него станется. В общем, сейчас я один. Пока один.

– Что же ты не примкнешь к какой-нибудь другой группе?

– Примкну, – пожал я плечами. – Вот только найду тех, в ком буду уверен – и вольюсь, так сказать, в дружный коллектив. Одиночка – это, может, и романтично звучит, но на деле… Да ты сама видела, что может случиться, когда спину некому прикрыть. Но абы к какой группе не присоединишься, верно? Вот так доверишь тыл прикрывать, а тебе в него и выстрелят из-за дорогого артефакта. В тыл то есть.

– Но ведь сталкеры – не бандиты и не мародеры! Есть же у них какие-то моральные кодексы?

– Не идеализируй сталкеров, подруга, – посоветовал я. – Мы самые обычные люди, среди нас всякие встречаются. – Я подумал и усмехнулся: – Ишь ты, кодексы!

Это я пишу, Мудреный. Реальный пацан.

Наш союз с Кувалдой и Сутулым сформировался не случайно. Мы жили в одном дворе, в школе учились в одном классе. Мы всегда были вместе, помогали и защищали друг друга. Такая простая, но эффективная тактика помогала нам годами, и со временем мы завоевали уважение старших ребят. Потом – завод и будничная жизнь обыкновенных провинциальных трутяг. Немудреная работа, которая помимо небольшого заработка не приносила ничего, лишь скуку и непрерывное желание напиться после смены. Потом на нас обратили внимание местные авторитеты, но пойти к ним в качестве «быков» – нет уж, увольте, это не входило в наши планы.

Наша неразлучная троица развлекалась, как только могла. В летние вечера мы предавались излюбленному занятию – распитию пива на скамейке в единственном на весь городок сквере. Там, не отрываясь от приятного процесса, мы намечали будущую жертву. Потом разделялись: двое оставались дожидаться, когда какой-нибудь пьяненький одиночка прошкандыбает мимо скамейки домой. А дальше – наша стихия. Умора, ща оцените! Помню, как-то мы с Сутулым – ну, друг мой, сам-то я заслужил кличку Мудреный – пьяно пошатываясь (конечно же, ради куража и маскировки!), неторопливо направились за одним ботаником. Тот хоть и бухой был, а ведь сообразил, что мы не зря за ним следуем. Идем мы за ним, значит, а навстречу наш дружок Кувалда двигается целеустремленной походкой семьянина, который спешит домой к любимой семье. Наша жертва, конечно же, постоянно оборачивается на нас, а мы его, постепенно ускоряя шаг, нагоняем. Нагнали. Он свои кулачки поднимает и испуганно мяучет:

– Что?!

– Ничего, брат! – Сутулый подходит к нему с распростертыми объятиями и бьет ногой в пах. Тот ойкает от боли, закономерно брякается на колени, начинает скулить, а мы мутузим его ногами и, самое главное, чего мы добиваемся: вот он, момент! Наша жертва вспоминает про Кувалду – он ведь, типа, положительный персонаж, обязан вмешаться в безобразие!

– Помогите! – пищит ботаник сдавленным голосом.

Кувалда, конечно же, спешит на помощь.

Подбежал – да как даст тому ногой по ребрам со всей дури, а тот-то не в курсе, что все мы трое заодно, и курлычет истерично – мол, вы не того бьете! Нет, ну вы видели такое?! Умора же!

Или еще вот у нас какое занятие было. Сутулый любил косить под недалекого малого. Ну, подсядет к дяде умному какому-нибудь на лавочку в скверике. Ему, дяде, дома надо свой коньячок дорогой пить, а он после успешной сделки выпил на презентации, и его там нахвалили выше потолка, вот и думает он, что весь мир теперь у него в кармане. Сутулый коньячок пьет, когда через раз нальют, и с глупым видом проклятого всем миром неудачника хвастовство упакованного дядьки слушает. Тот его, конечно, покровительственно жалеет, что он недотепой таким родился, а Сутулый ручки под подбородком сложит и сопит.

Мы с Кувалдой в это время пиво глушим в кустах и прыскаем, еле сдерживаясь от хохота. Видел бы дядька этот, повелитель мира, как Сутулый своими длинными ручищами на ринге работает! Так-то он мастер спорта по боксу, частенько в Одинцово на бои за деньги выезжает! Сутулый же как бабло зарабатывает? Скажут – ложись в третьем раунде, он и ляжет. Да еще такой бой в первых двух раундах покажет, что просто кино можно снимать! Кувалда – парень габаритный, косая сажень, и бьет с огромной силой, но в реальном спарринге ему ни за что не выстоять против Сутулого. Они ростом одинаковые, и наш общий друг действительно не производит впечатления супермена, но в кулачном бою ему нет равных по силе и тактике.

Про себя я не могу сказать ничего интересного. О таких парнях, как я, надгробная табличка может проинформировать исчерпывающе: жил, трудился, умер от нехватки средств на операцию по пересадке головного мозга (шучу).

Свою кличку я заслужил не зря: я всегда отличался от большинства своих друзей и одноклассников и мог дать прекрасный совет при плохом раскладе сил.

Мы продолжали бы и дальше работать на производстве, попутно вдыхая и впитывая кожей разнообразные вредные примеси, но случилась история, которая чрезвычайно разнообразила наш досуг: в северо-западной части Подмосковья образовалась Зона. СМИ всего мира только и рассказывали о грандиозной катастрофе, крупными заголовками пестрели первые полосы всех приличных газет. Журналюгам было чрезвычайно вкусно пережевывать, насколько у нас тут все плохо. Толерантная Европа, стыдливо закрывая глаза на то, как ее устойчивый мир насилуют и подрывают мигранты, принялась, чуть ли не плача, нас жалеть…

…Это я теперь пишу, Сутулый. Настал наш «час икс».

Мудреный предложил нам приобрести автомат на троих. Годная идея. Этот парень далеко пойдет, коль его не пристрелят.

У меня и у Кувалды деньги были, но в момент разговора – в совершенно небольшом количестве. И вообще накоплений, в отличие от запасливого Мудреного, у нас отродясь не водилось. Мудреный, скрепя сердце, вложил свои средства, не забыв напомнить, что с первой же добычи мы должны будем вернуть его инвестиции. Первая же ходка на окраины Зоны принесла нам приличный заработок. Ну, может, и не такой уж приличный, но в сравнении с зарплатой в долбанном цеху – короче, сами понимаете.

Мы быстро вычислили пути возвращения сталкеров. Устроим где-нибудь на возвышенности засаду, обоснуемся основательно – а там уж вопрос времени. Двое в карты перекидываются, третий через бинокль по окрестностям шарит. Затем меняемся. Тихо, спокойно, никакой радиации, как на самой запретной территории. Чтобы запахом дыма не выдавать засаду, мы спиртовкой пользовались. Первый раз два дня безо всякого толка просидели, на третий, уже не стесняясь, в открытую Мудреного костерили почем зря. Он хмурился, покусывал губы, но молчал, а потом, ближе к обеду, тихо произнес: