Игорь Гардер - Попал так попал, или Орки рулят

Да уж, я, как настоящий попаданец, сразу почти попал в театр военных действий, осталось лишь спасти принцессу и взять её в жёны. Или сначала мир захватить, а потом принцесс в жёны набирать, я ещё не решил для себя. Ну, а пока приходилось латать раненых пленников, их здоровьем никто не озаботился. Нет, вру, озаботились – попросили заняться ими старого шамана. Ну, как попросили, почти приказали, но вежливо и культурно, а он согласился и даже меня назначил добровольным помощником.

И вот теперь мы с утра до ночи сшиваем, отрезаем, как целые конечности, так и загноившиеся куски мяса. Мою брезгливость шаман выбил палкой, приговаривая, что если я не хочу их лечить, то мне надо их добить, лишь бы не мучились. Ну, и пообещал с меня шкуру спустить, да таким тоном, что пришлось согласиться проходить курс первой медицинской помощи на живых пациентах.

Я не буду описывать этот кошмар и количество отрезанных рук и ног. На операциях дело не закончилось, мне также пришлось лечить и другие болезни, включая лихорадки и венерические, а о такой мелочи, как понос, даже разговор не шёл, это само собой разумелось. Курс был, так сказать, интенсивный, и я не заметил, как пролетели три недели нашего пребывание на борту. Скорости в то время были явно не крейсерские, и нередки были случаи, когда моряки полгода не ступали на твёрдую землю. По аналогии с Землёй, если уходили из Европы в Индию или Китай то плавание могло длится и пять лет, вот такие скоростя тогда были.

В порту нас ждал самый скорый суд на расправу: нас внимательно выслушали, взвесили все за и против (ну и думаю кошелек с серебром от капитана тоже шёл в зачёт) и приговорили к службе в армии. Я не дожидаясь позволения сказать последнее слово в свою защиту (его и не было), решил высказаться.

– Плывите-плывите, смертнички! – выкрикнул я морякам, что стояли с понурой головой после дачи ложных показаний. – Сколько у вас жизней уже забрало судно? И ещё заберёт. Это же надо было додуматься: у шамана, что строил корабль собственными руками, обманным путём забрать судно. Смертники!

– Ты его не мог построить, по бумагам он построен в Тергестане (город, специализирующийся на постройке судов), – удивился помощник судьи.

– Он может лгать, – не согласился судья, недовольно посмотрев на своего помощника.

– Я не буду с вами спорить, досточтимый судья, – согласился с ним помощник, и отвернулся.

– Пусть посмотрят клеймо мастеров, – скрепя сердце, недовольно произнес судья, не сводя взгляда со своего помощника.

После этих слов моряки наперебой стали каяться в содеянном и обвинять капитана Крума в том, что он их всех заставил. Судья после признательных показаний, не долго думая, велел капитана повесить, а моряков на военный флот отправить или на рудники, на их выбор. Те дружно предпочли на флот. Попытку Крума что-то сказать судье резко пресёк один из стражников, который, повинуясь жесту представителя закона, одним ударом выбил воздух из лёгких капитана. Затем, схватив за руки, утащили почти бесчувственное тело на площадь, по дороге не забывая контролировать, чтобы он не начал лишнего говорить.

Нас сразу отпустили из зала суда. Оказавшись на улице города, я впервые нормально осмотрелся. Дома были трёхэтажные и шли почти сплошной линией, стоя стеной к стене, только кое-где были видны арки ведущие во внутренние дворы. В основном улицы города не были широкими и на них едва места хватало, только чтобы могли разойтись две телеги. Исключением были специальные транспортные улицы, вот те были действительно широкими, но их оказалось всего четыре и они вели от одних ворот к другим. В центре стоял замок правителя рядом с большой торговой площадью, окружённой амбарами, это не считая морского порта со своими складами.

Сам город стоял на пересечении морского и сухопутного торговых путей, и жил в основном за счёт торговли между морскими и сухопутными купцами и их обслуживания. Городок был совсем не мелкий. Не, по древнеримским стандартам, когда были города-миллионники, он, конечно, не насчитывал миллион жителей. Но, как утверждали гномы, здесь было не менее двухсот тысяч жителей и этот город-порт был пятым в Империи по количеству населения. Мне с трудом представлялось, какую площадь он занимал и как управлять таким городом, если для связи существуют только гонцы. Да всадник от края до края будет целый день скакать галопом. Хотя, конечно, это не мои проблемы.

Мы же, ведомые гномами, отправились в бани, где оторвались по полной программе: там было всё, что душе угодно, начиная парилками с бассейнами, и заканчивая приватным массажем с дополнительными услугами. По заверениям гномов, на те деньги, что я отделил на погулять, мы здесь можем неделю кутить всей компанией, ни в чём себе не отказывая. Мы и не отказывали: пили, пели и я даже успел немного подебоширить.

Разговор Грога, Кроу и Дорга с помощником судьи

– Да что он такого сделал, ну выпил немного и чуть-чуть подрался со стражниками, зачем же его за это на рудники, – говорил Дорг, подвигая мешочек с деньгами к помощнику судьи.

– И это, по-вашему, чуть-чуть? Да он сломал две руки, одну ногу и тридцать пять зубов выбил! – произнес помощник, отодвигая мешочек с деньгами назад.

– Мы всё понимаем, потому здесь и серебро, а не медь. Тут хватит и стражникам на компенсацию, да и на судебные издержки хватит, – не сдавался гном, придвинув деньги обратно.

– Эх, если бы только это, он прилюдно сквернословил в адрес семьи императора, и требовал к себе в баню его самую красивую дочь. Я не говорю ещё о том, что он, по его словам, собирался свергнуть нашего законного правителя и сеть на его трон. А это уже на четвертование как минимум тянет, – вздохнул помощник, не сводя взгляда с денег.

– Ну что-то можно же сделать? – спросил гном и добавил ещё пару серебряных монет.

– Если бы он раскаялся в содеянном и согласился на имперскую службу сроком на пятьдесят лет со своим личным отрядом, то судья вынужден будет признать его раскаяние, – произнёс помощник, и взял из кошелька равно четыре серебряные монеты.

– А если, скажем, осознает, раскается и готов будет уплатить штраф? – поинтересовался гном.

– Тут дело штрафом никак не завершить. Оскорбление чести и достоинство имперской семьи карается либо каторгой либо четвертованием, – не согласился помощник.

– Ну хоть что-то можно сделать? – решительно спросил Грог, и бросил золотой чиновнику.

– Ну, я могу немного подправить текст и положить в самый низ кое-какие бумаги, но от службы ему не отвертеться, – и решительно добавил спрятав золотой. – Это максимум, что могу для него сделать, я и так буду рисковать. Да, и чем больше и лучше будет у вашего протеже отряд, тем мягче я смогу выправить ему бумаги.