Дмитрий Самохин - Цепные псы Россы [litres]

К нему и направился Рудоу.

Увидев капитана, Головяк переменился в лице, глаза заблестели, он облизнул пересохшие губы и первым делом попросил:

– Спаси Отечество! Дай похмельнуться!

Рудоу покачал головой. Головяк тут же обмяк, и кислое выражение «страдающий палач» вернулось на лицо.

– Где вчера так квасили? Тебя что, не предупредили, что завтра выезд? – спросил Рудоу. – Перед работой же обещал ни-ни.

– Так то когда обещал. А вчера повод подвернулся в виде Нимрода. Он с собой целых пять литров чавгра принес, так мы литра четыре усидели. А утром как дернули на вызов, я и не догадался взять с собой.

– Какой план дальнейших действий? – сухо осведомился Рудоу.

– Ты либо попроще говори, либо сразу переводи с тарабарского на летианский. Я тебя хреново понимаю, – поморщился Головяк.

– Рыбник, ты чего, совсем мозги пропил? Спрашиваю, чего сейчас делать будете?

– А-а! – протянул понимающе лейтенант. – Сейчас получим пробы воды, возьмем болванки, введем необходимые изменения и в садках с питательной массой и усилителями роста будем выращивать конечный продукт. Живую биоактивную массу под кодовым названием «пиранья». Короче, вырастим пару стаек таких рыбешек, которым ядовитая гадость гореванская будет нипочем и запустим их в этот туннель. Очень любопытно получится.

Похоже, научники разобрались с пробами воды и грунта и передали Рыбакам результаты. Для порядка копию результатов получил и Рыбник. Он только взглянул на лист бумаги, заполненный словами и символами, поморщился и вернул обратно. Кивнул, мол, пусть ребята работают, всецело доверяю и бдю. Рыбаки тут же погрузились в работу. Из фургона извлекли большие запечатанные металлические чаны. Один такой несли вдвоем. Всего они вытащили три чана и выставили их ровно в ряд. В это время один из Рыбаков колдовал над пробирками, соединяя разные составы и растворы, переливая их в колбы, нагревая и остужая. Он готовил вакцину с заданными параметрами генетических изменений, эта вакцина активирует заготовки, и они начнут развиваться в нужном направлении. Другой Рыбак повозился с цифровым замком чана, отпер его и откинул крышку.

Рудоу привстал на носки, чтобы лучше видеть. Пить с Рыбаками ему доводилось, но вот наблюдать вблизи за их работой не пришлось.

В чане плескалась нежно розовая субстанция, похожая на недозревшее желе. Так выглядела заготовка. После того как в чан будет добавлена вакцина, его закупорят, и заготовка начнет развиваться. Единая масса начнет делиться и формировать десятки живых объектов, которые впоследствии и станут «пираньями», по сути, биороботами с четко сформулированной программой, а внешним видом они будут напоминать среднюю, размером с ладонь, рыбешку розового цвета.

– Говорят, вы в городе основательно облажались. Как вы могли наших инопланетян упустить? – неожиданно спросил Рыбник.

– А ты веришь, что они инопланетяне? – ответил вопросом на вопрос Рудоу.

– Мне по статусу положено верить командованию. А оно приказало верить, что задержанные звездолетчики были диверсантами гореванов. Только, если честно, задолбало верить во всякую дурь. Какие они к Цепным Псам гореваны? Что я гореванов не видел! – поморщился Головяк.

– Не мы их упустили. Нас даже там не было. Они из камеры ушли. Вырубили охрану и свалили. Одного потом нашли. А вот девчонки как не бывало. Ничего не понятно. Весь город на уши поставили. Безопасники землю рыли, и ничего. Нас под трибунал, только в последний момент решили, что и на передовой можно пулю схлопотать. Не хрен пушечным мясом разбрасываться, лучше им землю на благо расе удобрить.

– Это-то как раз понятно, но я, как узнал о побеге, задумался крепко. Насколько помню, Нимрод инопланетчиков к мозгоклюю отправлял. Было дело? – нахмурившись, уточнил Головяк.

Рудоу не понимал, куда клонит Рыбник, но все же подтвердил.

– Отправлял. Сразу как приехали в форт, первым делом и распорядился.

– После работы мозгоклюя человек выпотрошенным должен быть, без следов личности, опустошенным, не способным на самостоятельные действия. А тут побег.

– Мозгоклюй им новую личность сформировал. Покорную. Использовалась психо-матрица трутня, рабочего с Рудника. Может, сбой какой произошел? – задумался Рудоу.

– Если бы случился сбой, то это сделало бы пришельцев дебилами, а дебилы не убегают из камеры. Им и в тюрьме хорошо. Тут другое что-то. Я думаю, у мозгоклюя ничего не получилось. Не смог он новую личность склеить, или склеил, да старую не стер. Пришельцы справились с загруженной посторонней программой.

– Да не-е… Бред! – Рудоу отмел такое предположение, но все же засомневался. – Когда мы их везли, они овощами были, не шевелились, под себя ходили. А ты говоришь…

– Правильно. В это время они себя чистили. Ты когда дерьмом каким-нибудь отравишься, тоже, почитай, на труп похож. А когда они от искусственной личности избавились, то и задумались о побеге. Вот тебе и вся загадка. Я бы этих пришельцев на месте убил. Они еще заставят нас пожалеть о том, что мы их не прикончили. Вот увидишь!

– Да брось ты! Парня отправили на перековку в Тухлую лощину. Ты же знаешь, что это за местечко. Ад на земле. А девчонка… что девчонка… что она может… девчонка не опасна… ей бы от нас спастись да спрятаться, – усмехнувшись, на одном дыхании произнес Рудоу. Только вот усмешка получилась кислая, неправдоподобная. Что-то внутри него говорило, что Рыбник прав.

– Убеждай себя. Убеждай… – проговорил Головяк. – Кажется, мои заканчивают.

Рыбак, химичивший с вакциной, закончил с ней возиться и теперь разливал точно выверенные дозы по чанам. Другой Рыбак закрывал за ним крышки чанов.

– Можешь доложить своему Нимроду, – гордо приосанился Рыбник, – к штурму гореванских гадюшников все готово. Часа через четыре мы запустим «пираний» в туннель, и живые позавидуют мертвым…

Досчитать до четырех, затаиться и переждать. Будет не очень больно, если отключить болевые центры, боль придет потом, когда он окажется в бараке на нарах. Ночью он будет беззвучно выть, кусать грязную ветошь, служившую простыней, чтобы только сдержаться и не завыть в полную силу, будя весь барак. За такое полагалось новое наказание – его бросят в каменный мешок, бетонную яму трехметровой глубины и метр в поперечнике. В ней можно было только стоять: день, два, три, неделю, пока наказанный не начинал сходить с ума. Спать не давали, раз в пятнадцать минут врубали яркий свет, и стенки каменного мешка начинали бить легкими разрядами тока, да еще включалась громкая, режущая слух музыка. Через две недели полумертвого, но, главное, покорного и сговорчивого заключенного извлекали из каменного мешка и возвращали назад в барак. Обычно бедняга после каменного мешка соглашался на все, лишь бы не вернули туда.