Дмитрий Самохин - Цепные псы Россы [litres]

Рудоу повернулся к развалинам спиной и направился к расположению временного штаба летианской армии «Вторжение». Он знал, о чем пойдет речь. Пограничный город – всего лишь крохотная часть плана наступления. Можно сказать, что сегодняшняя победа только репетиция грядущей победы, а уж она не дастся так легко. И Цепные Псы им не помогут.

Рудоу вспоминал.

Наступление началось далеко за полночь. Первым делом Рыбаки, операторы шурале, отдали приказ пираньям, и те устремились к бетонным створам, отгородившим город от брошенных затопленных туннелей. Пираньи должны были поднять шум и отвлечь внимание гореванов, и у них это хорошо получилось. Летиане вынудили гореванов откачать воду из туннелей, чтобы избавиться от разрушающих все на своем пути пираний, и воспользовались моментом.

По туннелям к городу рванули полчища крысоноров, последние рабочие особи. После их уничтожения резервациям долго придется работать, чтобы восполнить популяцию. Но Нимрод не торопился пускать по остальным туннелям живую силу летиан. Он выжидал, и солдаты не знали, чего ждет командир. О подрывной деятельности Цепных Псов внутри города никто из них не догадывался. Вскоре Поводырь получил ментальное сообщение от Цепного Пса об уничтожении верхушки командования гореванов и доложил об этом лично полковнику Нимроду. Тогда он отдал приказ о немедленном наступлении. И началось…

Рудоу вошел в город во главе своего отряда через Западные ворота на видавшем виды полковом грузовике. И первое, что поразило – безлюдность. На улице он не заметил ни одного горевана, если бы не доносившиеся отовсюду перестрелки, можно было подумать, что город давно покинут.

Грузовик, перевозивший личный состав, вырулил на площадь и остановился. Рудоу заглянул через окошко в кузов и рявкнул бойцам, чтобы они вытряхивались наружу. Продвигаться дальше на колесах по узким улицам, значило обрекать себя на раннюю гибель.

Рудоу открыл дверцу и выпрыгнул на землю, громыхнув бронедоспехом. Под ногами оказался настоящий асфальт, удививший капитана. Вроде бы дикари дикарями, по норам под землей прячутся, а все же почву заасфальтировали. Он осмотрелся по сторонам и тут же взял свои слова относительно «дикарей» обратно. Площадь окружали обжитые, но выглядевшие брошенными, двух- и трехэтажные дома. Животные не могли построить такие жилища. Правда, где-то Рудоу слышал, что подземные поселения были выстроены тысячи лет назад, потом заброшены и освоены уже новым поколением гореванов. Но так ли это, капитан не знал и не брался судить. Одно он видел, их дома не походили на летианские. В основе летианской архитектуры лежал куб, а в основе гореванской – шар. Вытянутые закругленные строения, венчавшиеся куполами, с множеством непрозрачных окон окружали площадь со всех сторон. Невольно Рудоу залюбовался и чуть не поплатился за это жизнью.

Обстрел начался внезапно. Пули полетели со всех сторон, словно летиане въехали на своем грузовике прямо в сердце осиного роя.

Рудоу пригнулся, подхватил с сиденья автомат и на полусогнутых перебрался под прикрытие машины. Водителю не повезло, он успел открыть дверь и поймал сразу стаю пуль. Так и погиб, стиснув в предсмертной судороге руль.

Оказавшись в относительной безопасности, Рудоу огляделся. На площади застряло десять грузовиков, личный состав летиан накрыло огнем, поэтому они растерялись, впали в дезориентацию и стали похожи на многочисленное овечье стадо, запертое внутри горящего сарая. Положеньице нарисовалось не из веселых. И если не выбраться отсюда сейчас, то паника постепенно проникнет в их сердца, расползется плесенью повсюду, а потом и прикончит на месте. Гореванам останется только добить еще живые, но уже безумные тела.

Рудоу приказал бойцам не высовываться, а сам, распластавшись по асфальту, принялся разглядывать дома, пытаясь определить, откуда по ним стреляют, и почти сразу же нашел три огневые точки. Гореваны засели в трех домах, из которых полностью просматривалась вся площадь, и беспощадно расстреливали летиан.

Рудоу поднялся на ноги, осмотрел своих бойцов и выбрал из них четверых: Медведя, Везунчика, Хобота и Милка. Показал им одну из точек и приказал пробраться в дом и обезвредить противника. Потом выбрал еще четверых: Кудрявого, Щербатого (разлучать их было нельзя, приказ полковника – закон), Быка и Хмеля. Этих он взял под свою руку.

С места рванули одновременно. Их тут же заметили и открыли такой огонь, что воздух от испуга попрятался, дышать стало нечем. Но они петляли, словно зайцы, пытаясь обмануть смерть.

Из отряда Рудоу до прикрытого домом места добежали не все. По дороге потеряли Быка. Он споткнулся, сбился с ритма и тут же схлопотал очередь в спину. Так и остался лежать на простреливаемом пятачке, словно целеуказатель.

Ребятам Милка повезло больше. Шальной пулей зацепило Хобота в плечо, но он этого даже, казалось, не заметил. Только разозлился да первым ломанулся в дверной проем.

Рудоу, убедившись, что группа Милка вошла, шагнул в здание, где на верхнем этаже засел враг, и захлопнул забрало защитного шлема, включая переговорное устройство.

– Рудоу вызывает Милка. Доложите обстановку!

– Вошли в здание. Продвигаемся вверх. По мере изменения ситуации буду докладывать.

Рудоу шел первым. Они миновали пустой холл, поразивший скромностью обстановки, углубились в здание и наткнулись на черную лестницу, ведущую наверх. Стараясь не шуметь, поднялись по ней. Все отчетливее доносились звуки боя. Наконец вышли в холл третьего этажа и оказались за спиной у гореванов.

Их оказалось трое в зеленой форме гореванских повстанцев с круглыми красными нашивками, изображавшими горящее дерево. Прильнули к окнам, высунули дула через щели на улицу и прицельно поливали пятачок площади свинцом. Два горевана средних лет с проседью, ссутулившись, сосредоточенно следили за улицей. Третий был совсем мальчишкой, лет пятнадцать можно дать, если расщедриться.

Рудоу вошел в зал первым. Ребята еще толклись в холле. На звук шагов мальчишка обернулся, побледнел, закричал и вскинул автомат. Игра на опережение. Кто кого? Кто окажется первым, тот заслужил дыхание и сердцебиение. Рудоу думал только о том, что не хочет умирать, когда давил курок. Он успел. Мальчишка запнулся, удивленно вытаращился на своего убийцу и прокашлялся кровью. Пошатнулся и упал.

Остальные гореваны уже обернулись и начали стрелять. Но Рудоу их не видел. Он ничего не видел и не слышал рядом с собой. Реальность сделала шаг в сторону, уступив место шоку. Он убил человека. Он в первый раз убил человека. Пусть пропаганда и полощет мозги, что гореваны не люди, а дикие животные. Но он видел его перед собой живого, из плоти и крови, и вполне разумного, чтобы устроить засаду и пользоваться автоматом. Он убил человека, мальчика, годившегося ему в сыновья. Теперь тот лежал перед ним искупительной жертвой, бездыханный, жалкий, поломанный. И Рудоу никак не мог понять, почему мальчишка должен был умереть. Ради чего?