Дмитрий Самохин - Цепные псы Россы [litres]

Он не просил у нее совета, скорее обсуждал сам с собой, но она ответила.

– Может, попробуем обойти. Тут нам точно ничего не светит.

Дельная, конечно, мысль, только вот давать крюк в несколько километров, чтобы зайти в тыл к гореванам, Дизелю совсем не улыбалось. На поверхности, можно было бы дождаться темноты и рискнуть перебежать на противоположную сторону. Но тут день не сменялся ночью, а уличные фонари горели круглые сутки, выматывая врага.

Прозвучал грохот артиллерийского залпа, и дом напротив стал складываться, как карточный домик. В ответ засверкали вспышки выстрелов гореванских пулеметных расчетов. Пришлось поплотнее прижаться к земле, чтобы ненароком не зацепило. Поль подмял под себя Майю, прижал ее к асфальту и попытался спрятать от визжащей вокруг свинцовой смерти. Сам же продолжал наблюдать за позициями.

Его в который раз поразило то, что боевые действия под землей, не привели к обрушению свода искусственных пещер. Попробуй где-нибудь в другой пещере пострелять хотя бы из пистолета, мигом засыпало бы, а тут стреляли из пушек, и все держалось. Умели же строить в прошлом гореванские мастера.

Поль задрал голову и попытался рассмотреть терявшийся в высоте потолок этого безумного мира. Но так ничего толком и не увидел. Рядом опасно вжикнула пуля, каменными осколками Полю посекло лицо, и он тут же пригнулся.

Возвращаться назад и делать крюк в обход пограничной зоны совсем не хотелось, но Поль чувствовал, что придется. Он решил немного передохнуть на границе и понаблюдать, если ничего не изменится и не откроется лазейка на ту сторону, поступить по совету Майи. Толковая же, глот, девчонка!

Оставаться на простреливаемой гореванами улице не стоило. Надо было выбрать укрытие, чтобы переждать несколько часов и передохнуть. Неподалеку стоял расстрелянный скелет дома с выбитыми стеклами и огромной дырой в стене. До него рукой подать, все безопаснее, чем посреди улицы брюхом да дурной башкой светить.

Поль дождался затишья, приподнялся, подхватил Майю, закинул на спину и бросился бегом в укрытие. Никто по нему не стрелял. То ли не заметили, то ли посчитали, что мишень не заслуживает патрона.

Оказавшись в относительной безопасности, Поль привалился спиной к холодной стене и закрыл глаза. Вздремнуть бы хоть полчасика, и то хлеб. Может, что и толкового в голову придет.

– Если придут звери, ты меня им не отдавай. Лучше убей сам, – неожиданно, словно приговор, прозвучал голос Майи.

Сон как рукой сняло. Дизель широко открыл глаза и воззрился на нее. Эх, девчонка, что же ты такое говоришь?! Что же проклятущая позорница, судьба, с тобой сотворила, что ты о таком ужасе удумала? Поль, к своему удивлению, почувствовал, как у него намокли глаза. И рассердился на себя. Ишь, рассопливился, как девчонка! И буркнул зло в ответ:

– Не боись, убью.

И тут же пожалел о своих злых словах.

Девчонка напряглась и отвернулась. Совсем не это она хотела услышать.

Поль почувствовал, что облажался по полной программе, и попробовал исправиться:

– Ты уж прости! Не придется мне тебя убивать. Я тебя этим подонкам не отдам. Дизель на то и Дизель. Он надежный.

Майя повернулась к нему, взглянула в глаза и улыбнулась. Поверила.

«Теперь, Поль, что хочешь делай, но обещание исполняй!» – подумал он.

– Давай немного передышку друг другу устроим. А потом посмотрим, что нам судьба на хвосте принесет.

Поль снова закрыл глаза и попробовал подремать. Получалось плохо. Дважды летиане начинали атаку и выходили на пограничную улицу. Дважды атака захлебывалась, и они отступали на прежние позиции. Эта злополучная улица в прежние, мирные времена называлась Счастливой (много счастья в последние дни привалило на ней гореванам и летианам), теперь же впору было переименовывать ее в Могильную.

Наконец Дизель отказался от попытки поспать, подвинулся поближе к окну и принялся наблюдать за улицей. Майя безмятежно спала. Изредка в ее сон прокрадывались кошмары, и она вздрагивала, сжимала кулачки и морщилась, точно от зубной боли.

Поль до последнего оттягивал решение. Пусть девчонка еще поспит, да и у него ноги гудели, словно он обулся в два пчелиных улья. И тут гореваны открыли шквальный огонь по летианской половине и под огневым прикрытием перешли в яростную атаку. Майя проснулась сама.

Поль не верил своим глазам. Топтание на месте, похоже, закончилось. Гореваны неумолимо надвигались на летиан. Их, казалось, ничто не могло остановить. Все вокруг завалили тела их погибших товарищей, но все же они перешли Могильно-Счастливую улицу и углубились на территорию летиан, которым пришлось отступать под напором противника.

Поль не верил своему счастью. Им не пришлось возвращаться и давать кругаля. Они ничего не делали, просто отлеживались в укрытии и оказались в гореванском тылу.

– А ну-ка, поднимите руки побыстрее, а то я нервный в последнее время, – раздался позади тихий вкрадчивый голос.

И тут же прозвучало:

– Крот, чего ты с ними церемонишься? Стреляй летианскую шваль! Не жалей!

Прелат выглядел резко состарившимся ребенком. Маленькое иссохшее тело, обтянутый кожей череп и большие глаза, с состраданием смотревшие на вошедших Поля и Майю. Он лежал на большой кровати под балдахином и от того выглядел еще меньше. Увидев его, Поль почувствовал, как неприятно сжалось сердце. Неожиданно больно было видеть Прелата в таком состоянии. Поль и сам не подозревал, что этот гореван так ему дорог.

Духовный лидер гореванов умирал. Война, охватившая весь подземный мир, выела Прелата изнутри. С каждым новым убитым его тело покидала жизненная энергия. Каждый павший на поле боя гореван становился еще одним гвоздем в крышку его гроба. Каждую смерть собрата он воспринимал, как свою собственную. Он пытался поддерживать братьев, дарил им частички себя, но силы заканчивались.

В комнате было темно и сыро. Дымно чадил факел на треножнике в углу. Возле постели Прелата стояла на коленях Плакальщица. По безликому лицу стекали слезы, но она не вытирала его. Капли собирались в ручейки и падали на пол.

– Я вижу вас, входите, друзья! Печально, что все так обернулось, – прозвучал тихий голос Прелата. В его голосе слышался хрип воронья. Речь давалась ему с трудом и через боль, но он хотел говорить.

– Присаживайтесь! Я ждал. Ждал кого-нибудь из вас. Я надеялся, что вы меня не оставите. И я счастлив, что вы пришли ко мне.

Поль почувствовал себя неловко. Ему показалось, что Прелат принимает его за кого-то другого.

Но он последовал предложению и приблизился к постели. Плакальщица даже не шелохнулась. Казалась, она его не видит. Майя подошла к Прелату с другой стороны и села на постель.