Денис Шабалов - Без права на ошибку

Впрочем, он понимал ее и нисколько не осуждал. Жалел. Женщине трудно идти против своего естества. Женщина – она прежде всего та, кто создает жизнь, а не отнимает ее. Это у мужиков война в крови. Войны всегда начинают мужчины, и участвуют в них в большинстве своем они. И очень часто – не останавливаются ни перед чем. История тому свидетель. Чингисхан, мстя за убийц своего отца, вырезал племя татар полностью – всех, чей рост был выше тележной чеки. Остальных угнал в рабство. А сколько было других войн, когда завоеватель поступал так же? То же самое собирался сделать и Добрынин – но не во имя завоеваний, а во имя мести.

Он прислушался к себе – и понял, что ничего не чувствует. Ничегошеньки. Он не колеблясь исполнит то, что решил. Для него, человека, пережившего весь ужас потери родных и друзей, прошедшего путь длинной в долгие двенадцать лет, перенесшего и вытерпевшего столько, что хватило бы и на десяток жизней, окружающие словно поблекли… Он видел не человека, не индивидуальность – а толпу, некую серую массу, выделяя лишь тех, к кому был привязан или тех, кто мог быть ему полезен. Остальные же… Одним больше, одним меньше.

Не он начал это. В начале всего был Паук. С него началось – им и закончится. В этот раз Добрынин не даст ему уйти. А все остальное… все остальное – это просто сопутствующие потери. Чужие потери. Это своих нужно беречь. Чужих – даже если они невиновны – беречь совсем не обязательно.

Проснувшись около семи, все трое почувствовали себя неплохо отдохнувшими. Даже Добрынин, размышлявший накануне над нелегким вопросом и потому заснувший на полтора часа позже. В боевой обстановке организму для восстановления сил нужно меньше, чем дома, за закрытыми дверями, в безопасности. Пяти-шести часов вполне хватило. С Полковником, бывало, даже и того не спали – и ничего, работали как звери.

К восьми они подошли к северному КПП. Постояв немного – не столько, чтоб набраться решительности, сколько для того, чтобы понаблюдать, как осуществляется процесс прохода, – двинулись вперед.

– Спокойно. Не волнуемся, – вполголоса наставлял Добрынин. – Вы молчите, вам в разговор старших офицеров лезть не по уставу. Отвечаете только на прямой вопрос. Все остальное я сам. И это… пацаны… До сих пор – это были цветочки. Игрушечки. Окажемся за периметром – всё. Там уже серьезно.

– Да мы знаем, – так же вполголоса ответил Ювелир. – Что ты, Серега, в самом-то деле…

Северное КПП представляло собой большое здание из серого бетона, построенное под железнодорожным мостом. Сразу же было ясно, что строилось оно после войны силами строительных отрядов группировки, потому как аккуратно было вписано под мост и заполняло все пространство под ним, полностью перегораживая улицу. Три этажа, бойницы, огромные железные ворота, на подъезде – бетонные блоки в шахматном порядке. Слева от ворот такая же железная дверь с глазком, в данный момент открытая. Перед дверью несколько бойцов стоят, покуривают, общаются… Завидев скафандр – побросали окурки, развернулись лицом, вытянулись, козырнули. Добрынин кивнул, вернул приветствие и, чувствуя, как учащается сердцебиение, вошел внутрь КПП. Следом за ним молча топали Батон с Ювелиром.

– Здравия желаю товарищ… – караульный у вращающейся рамки, затруднившись в опознании, замолчал, пытаясь отыскать признаки звания на левом броневом наплечнике скафандра. Из окошка напротив уже выглядывал офицер с погонами капитана.

– Подполковник Злобунов, – рыкнул Добрынин.

– …подполковник, – закончил караульный.

– Товарищ подполковник. Ваш пароль? – капитан уже совал в окошко листок бумаги и карандаш.

Данил, черкнув на нем непонятное слово «Атамбаев», вернул назад – и капитан, кинув быстрый взгляд, сверился с каким-то журналом на столе. Кивнул караульному, тот нажал кнопочку, и рамка, провернувшись, пропустила диверсантов на территорию Базы.

– Все так просто, что даже не верится, – с облегчением выдохнул Батон спустя пару минут, когда КПП оказался в некотором отдалении за спиной и можно было общаться, не боясь быть услышанными.

– Накаркай еще, дурила, – неодобрительно покачал головой Серега. Оттер ладонью лоб, на котором крупными каплями выступил пот… – Просто?.. Я до трусов пропотел, когда входили! Уф-ф-ф…

Добрынин усмехнулся:

– То же самое. Чуть адреналином не шваркнуло…

– Вот интересно, а если б мы занервничали – что тогда? – пробормотал Денис.

– Башку бы снесли и всего делов… – оглядываясь по сторонам, сказал Добрынин. – Так. Тихо все. Нам туда, – и он ткнул пальцем прямо вдоль улицы, которая заканчивалась автомобильной развязкой. – По развязке направо, по проспекту, потом налево, в частный сектор. И там по берегу реки до станции. Держим кулаки, чтоб удачно прошло.

Улицы города внутри периметра КСП разительно отличались от тех, что были снаружи. Выметены дочиста, нигде ни следа прошлогодней листвы, ни единого окурка или клочка бумаги. Столбы – окрашены, бордюры – либо побелены либо подготовлены к побелке, ямы в асфальте – закатаны. За городом следили тщательно. И диверсанты скоро убедились в этом, увидев целую толпу людей в одинаковых серых робах, занимающихся уборкой: кто-то вскапывал газон, кто-то белил, красил, кто-то подметал…

– Э-э-э… да они рабский труд используют, – негромко пробормотал Батон. – Гляньте-ка… Эти все одинаковые, как инкубаторские… А вон и охрана…

– А ты что же думал, быть у воды – и не напиться? – удивился Добрынин. – Забыл?.. Пару лет назад караван шлепнули. И кого же там везли, не напомнишь?

– Да помню я… – отозвался Батон. – Я думал, они транзитом…

– Они как степняки в древние времена. Те тоже набеги на Русь практиковали – и гнали людей на юг и восток, в рабство. И себе оставляли, конечно же. А скандинавские племена с севера подпирали. Там тоже рабство было развито… Пока государство русское не окрепло, так и грабили, – сказал Данил, который давненько уже сравнивал Братство с новообразующимся, молодым и агрессивным государством. – А теперь нет России. И опять все… История циклична.

– Ну мы-то справимся хоть с этими? – покрутил руками в воздухе Батон, похоже имея в виду Братство.

– Мы будем очень стараться… – усмехнулся Данил. – Что, не заметил разве? Вот как раз и занимаемся…

Свернув с проспекта, они по кривой узкой улочке частного сектора дошли до берега реки и здесь, наконец-то, увидели свою цель. Большое бетонное здание водозабора лишь на полкорпуса было утоплено в берег, остальная же часть находилась в реке. А над зданием, вырастая прямо из бетонного куба как гриб и нависая над рекой, торчала высокая водонапорная башня. Вокруг пустырь, подходы как на ладони, ближайшее здание местах в семидесяти. Самый удобный подход со стороны воды – подступая к станции вплотную по обеим сторонам, на берегу реки рос тростник и виднелись перепутанные заросли лозы.