Франсис Карсак - Том 3. Львы Эльдорадо

Потом потянулись долгие дни, проведенные за обработкой записей, уточнением карт, предварительным оконтурива-нием месторождений, анализом образцов — словом, за всей этой лабораторной рутиной. Судя по всему, горы Судьбы были богаты самыми разными рудами, и Тераи решил направить основные усилия именно на этот сектор.

Но не забывал он и о стиках с их тайной, поэтому как-то вечером отправился в гости к Макгрегору. Старик читал. Он больше не пил и перестал появляться на людях.

— А, это вы! Что ж, вам тогда и начинать... Я уже и не помню, кто кого должен был навестить: вы меня или я... Всего не упомнишь! Да это и неважно. Вы пришли изучать язык стиков, не так ли?

— Но как вы догадались?

— Я много чего знаю, Лапрад, но предпочел бы этого не знать... или иметь возможность забыть! Нам осталось всего четыре с половиной месяца, а язык иухи труден. Но я успею дать вам основы, и вы сможете продолжить обучение сами, когда я... когда меня не станет. Где вы были все это последнее время?

— Ходил с Жюлем Тибо в разведку к отрогам гор Судьбы. Похоже, там есть богатые месторождения.

— Вы правы. Я и сам там бывал, и заходил даже дальше, чем вы, — за первую горную цепь и даже за Барьер! До безымянного притока реки Фаво, которая южнее впадает в Сарро. Уж лучше бы я тогда переломал себе ноги!

— Почему? И почему вы не оставили в конторе записей, раз уж зашли так далеко? Ведь еще никто другой не обследовал этот район и...

— Бесполезно расспрашивать меня об этом, Лапрад, — я все равно не отвечу! Перейдем лучше к языку, ради которого вы и явились. Прежде всего, в нем семь времен...

Более необычных языковых уроков в жизни Тераи еще не было! Обладая определенной предрасположенностью к этому делу, он говорил на шести земных языках, но иухи действительно оказался весьма трудным, а Макгрегор — странным учителем. Порой он мог часами объяснять какое-нибудь сложное время, но чаще предавался воспоминаниям о своих геологических разведках на Офире II или других планетах. У Тераи это неудовольствия не вызывало — напротив, он был даже рад подобному «обучению», так как черпал из рассказов старика массу полезных сведений. Достаточно слабый в современных теориях тектоники или превращения в руду, Макгрегор «от» и «до» знал все то, что касалось практической геологии. Иногда он останавливался на середине фразы, какое-то время смотрел перед собой в пустоту, затем спохватывался и продолжал рассказ, никогда и ни в чем не ошибаясь. Но однажды, выйдя из такого транса, он выругался, а затем невыразительным тоном сказал:

— Видишь ли, малыш, я точно знаю, что умру 17 января 2224 года, в 8 часов 25 минут, но не знаю как именно. И вот это-то — сущий ад! Он мог бы мне рассказать, мерзавец! А может, и рассказал, а я просто забыл?..

— Кто — он? — поинтересовался Тераи.

— Этого я тебе не скажу! Как знать, вдруг тебе — а ты, я вижу, такой же сумасброд, как и я — тоже захочется узнать, что тебя ждет? Есть в этом что-то притягательное... Послушай старика: как только твой контракт закончится, вали с этой планеты подальше — в небе их полным-полно!

То был предпоследний раз, когда Макгрегор говорил о своей судьбе.

Наступил день, когда Тераи почувствовал себя достаточно поднаторевшим в языке, чтобы вернуться в деревню иухи. Под предлогом кое-какой проверки он взял вертолет, поручив Энн присматривать за Лео. Паралев и девушка уже довольно-таки неплохо ладили, и Лео часто сопровождал ее по вечерам, когда ей, по той или иной причине, необходимо было куда-то выйти.

Вертолет не испугал иухи. Служа проводниками, некоторые из них уже летали на его борту. Однако Тераи встретили с недоверием, которое, правда, исчезло, как только, слегка путаясь и запинаясь, он объяснил на языке иухи, что явился от Макгрегора. Только тогда хозяева провели его к хижинам, усадили у центрального костра и дали выкурить трубку, в то время как сами машинально жевали листья шамбалы.

Во время второго визита, почувствовав, что говорит уже свободнее, да и туземцы относятся к нему гораздо дружелюбнее, Тераи решился задать вождю столь мучивший его вопрос:

— Скажи, Ихен-То, если это не против ваших обычаев, почему, в отличие от ваших счастливых детей, сами вы так печальны? Это из-за какой-то болезни?

Вождь долго молчал, но затем все же ответил:

— Их судьба еще не прочитана!

— Прочитана? Но кем?

Склонив голову, Ихен-То трижды коснулся груди выдающимся вперед и загнутым кверху подбородком, отгоняя злых духов.

— Ты не нашего Закона. Ты не проходил испытание. Поверь мне, тебе лучше не ходить в горы, где заходит солнце, в горы Судьбы. Никогда не пересекай Барьер!

Тераи знал, что Барьером называют обрывистый хребет, где берет свое начало Бероэ, — этот, возвышавшийся, словно стена, хребет он уже видел, когда ходил в поход с Жюлем Тибо. По данным воздушной разведки за Барьером с юга на север тянулась глубокая лощина, в которой протекал тот самый безымянный приток Фаво, о котором ему говорил Макгрегор. За нею была еще одна горная цепь, от которой до конца материка простиралась огромная западная равнина. Макгрегор пересек Барьер, и вот утверждает, что точно знает день и час своей смерти. А теперь еще и Ихен-То объясняет беззаботность детей его племени тем, что судьба их еще не прочитана, и советует Тераи, который «не их Закона» и «не проходил испытание», не пересекать Барьер. В этом было нечто странное, даже зловещее. Но Тераи, зная, сколь ранимыми становятся люди, когда речь заходит об их верованиях, больше не стал задавать вопросов.

Приближения рокового дня — 17 января 2224 года — он ждал с любопытством, спрашивая себя, сбудется ли предсказание Макгрегора? Он еще несколько раз возвращался в деревню иухи, но так и не сумел пролить свет на их тайну. Туземцы были гостеприимны, привыкли даже к Лео, но сразу же замыкались, как только речь заходила о горах Судьбы или вообще о том, что лежало к западу от их плато. Путем сопоставления фактов Тераи, однако же, выяснил, что, достигнув определенного возраста, и юноши, и девушки племени иухи должны совершить своего рода паломничество в горы, из которого через несколько дней возвращаются уже не все.

Шестнадцатого января, вернувшись к себе после ужина, он услышал тихий стук в заднее окно, выходившее на заросли кустарника. К его величайшему удивлению, это оказался Луиджи.

— Ты что, забыл, где находится дверь?

Будучи страстным поклонником Лапрада, юноша часто наносил ему визиты.

— Тише! Могу я войти?

— Конечно. Но к чему такая таинственность?

Луиджи проворно перескочил через подоконник и, убедившись, что снаружи его не видно, сказал:

— Меня послала Энн! Она любит вас и... Знаете, если б это были не вы, я бы даже ревновал!