Игорь Николаев - Железный ветер [Весь цикл в одном томе]

Почему вражеский терминал нельзя накрыть ударом с воздуха? Зачем такая сложная комбинация? Это было непонятно и тревожно.

Томас быстро растер ладонями лицо, стараясь вернуть бодрость тела. Повелительно прикрикнул, призывая штабистов. Времени оставалось очень мало. «Скоро» – понятие очень растяжимое, но в нынешних обстоятельствах определенно подразумевалось «очень быстро», нежели «попозже».

Атомный удар… Если бы Томас верил в сверхъестественное, он бы помолился.

Генерал был недоволен собой. Причин хватало, но в данном случае он проявил недостойную торопливость, закончив разговор резко, буквально на полуслове. Впрочем, для развинченного состояния и душевных волнений хватало причин.

Проклятый мезосферный дирижабль завис высоко над полем боя, как всевидящее око злого волшебника. Из-за него тяжелая авиация оказалась крайне скованной в полетах на высоте, а опускаясь ниже, попадала под огонь армейской ПВО и резерва имперского командования, прикрывавшего наиболее важные участки. Атомные удары делали свое дело, но носители гибли с удручающим однообразием. У Евгеники осталось еще семь бомб, но только два переоборудованных «Гортена», способных принять спецбоеприпас. И никакой уверенности в том, что носитель пробьется к полосе обороны имперской танковой армии или выйдет к транспортному терминалу окольным путем, не попав в поле зрения радаров и дальнобойных ракетных батарей.

Пришлось комбинировать полумеры – застрявших ягеров Фрикке, достижимую мишень для воздушного удара, и атомную мортиру, изначально предназначенную для обстрела Варшавы. Если все пойдет, как запланировано, до транспортного узла удастся-таки дотянуться длинной рукой убероружия. Его даже не обязательно разрушать до основания, вряд ли аборигены смогут и станут поддерживать прежний темп перевозок, оказавшись в прямой досягаемости мортиры.

Тогда, наконец, «Братья по оружию» дожмут оборону, которая начнет рваться уже на всем направлении. И Евгеника победит в своем главном сражении.

Колонна, появившаяся со стороны тыла, была настолько странной, что даже описать было сложно. Непривычные обводы грузовиков, незнакомая эмблема на капоте, следы свежей торопливой покраски, радостно улыбающийся водитель… негр.

– Мьед-сан-бат? – прочитал негр по бумажке.

– Да, но что вы здесь делаете? И где остальной госпиталь? – перешел на английский Поволоцкий.

– Мистер Кларк приказал нам найти вас. Он в порядке, разослал павильоны, припасы и персонал по всем госпиталям и сказал, что не может просто сидеть и ждать. Он сказал, что извиняется.

– Но ведь радиологическая помощь может понадобиться многим!

– Стараясь помочь всем сразу, вы не поможете никому.

«Черт тебя побери, Кларк!» – в ярости подумал Поволоцкий, но вспышка злобы сразу утонула в потоке стремительных мыслей и соображений.

Принять припасы, подготовить павильоны к развертыванию, но не развертывать до удара! Только порванных палаток нам не хватает! Поставить американцев в работу. И смириться с тем, что единого госпиталя для пораженных радиацией больше нет – есть раздерганные составляющие, поэтому где-то павильоны будут пусты, а где-то переполнены, кто-то заблудится по дороге и так и проездит все сражение. Да еще не во всех госпиталях найдутся люди, способные объясниться с американцами… но все это уже случилось. Нет времени горевать, нужно очень быстро работать.

С наступлением темноты оперативное отделение штаба бригады переместилось в специально отрытую землянку. Главным образом, чтобы не демаскировать себя светом.

– Сводки потерь, – штабной работник передал Зимникову лист с длинными колонками чисел. Полковник принял сводку двумя пальцами и внимательно прочитал. Отложил в сторону, но мгновение спустя покосился на бумагу и перевернул ее чистой стороной вверх. Черные жирные цифры все равно предательски просвечивали.

– Расход боеприпасов и оставшиеся бэ-ка, по батальонам. Отдельно – ПТУР.

Последовал новый лист, Зимников с каменным взглядом просмотрел и его, задержавшись на последней строке с дважды подчеркнутым «10 %».

– Скверно? – осведомился Таланов.

Зимников дернул щекой, на которой проступила небритая щетина, но промолчал. Впрочем, вопрос был риторическим. «Механики» не принимали участия в сражении, будучи в резерве, но слух и радио у них остались. Поэтому майор хорошо представлял положение дел. Бригаду буквально сдвинули на километр-полтора практически по всему фронту, оставив изрытую, перекопанную вдоль и поперек полосу, нашпигованную металлом, осколками, скелетами сгоревшей техники и трупами. Догорающие машины и пожары до сих пор неплохо освещали передовую, заменяя прожекторы. Гвардейцы лишились почти четверти личного состава безвозвратными потерями. По довоенным стандартам соединение считалось бы почти разбитым.

– Хорошо хоть без авиации обошлось, – дипломатично высказался майор, как бы намекая, что пора переходить к делу. Не зря же полковник вызвал его.

– Да, – мрачно отозвался Зимников. – Но и мы ни хрена не получили, как я ни запрашивал поддержки гиропланами. Пошли, вдохнем чистого воздуха полной грудью.

Насчет «чистого воздуха» комбриг определенно пошутил. От обычных, естественных запахов не осталось и следа, вокруг веяло маслом, порохом, автомобильным выхлопом и потом. Временами порыв ветерка доносил характерный медно-железистый запах – в бригаде было очень много легкораненых, пострадавших от неприцельных минометных обстрелов. Небо на севере пылало потусторонним желто-красным огнем, время от времени на черном фоне расцветал яркими всполохами взрыв зенитной ракеты или летательного аппарата. Звезды казались маленькими и мутными, слепо мерцающими на фоне дымов. Вокруг мелькали тени людей, реже проезжала колесная техника, еще реже лязгали гусеничные траки. В качестве освещения обычно пользовались специальными фонарями с синими фильтрами, такие же стояли и на автомобильных фарах.

– Знаешь, я жутко не любил разные сочинения и экзамены, – сказал Зимников, странным дерганым жестом облокачиваясь на столбик, отмечающий поворот маленькой – едва по пояс – траншеи. Таланов понял, что на самом деле комбриг покачнулся и едва не упал от усталости, схватившись за первое, что попалось под руку. Но Виктор промолчал, сделав вид, что не заметил.

– А кто их любит? – заметил майор.

– Не в том дело. Мне всегда казалось, что это несправедливо. Сначала ты днями, а то и неделями готовишься, собираешь материал, а затем – считанные минуты и все.

– Это к тому, что мы тренировались несколько месяцев… – Таланов не закончил.

– Да, – ответил Зимников, и майор был готов поклясться, что в словах комбрига прозвучала толика отчаяния. – Сколько трудов, и за день боя, считай, разгром.