Константин Седов - Лес проснулся [СИ. Оптимизированная обложка]

Жив он остался. Убивать я все же не рискнул. Не знаю, как к этому отнесутся в племени. Пусть поваляется в отключке часик. Но…

Остальных, я пока не спросили, не извещал, так, что если они его в реку сбросят, или на костер положат, или что они тут с покойниками делают, то это уже его проблемы.

Племя кричало, и я не могу определить, восторженно или возмущенно. Или просто так на здешних свадьбах полагается.

Я поднял с земли перьевой плащ Карахала, подошел к обнаженной Тами и накинул на нее.

Судя по новым возгласам окружающих, совершил нечто невероятное.

Плевать, я победитель. А девочке и без того досталось. Уведу на базу, включу «Суету», буду мультики показывать. Пусть отдыхает.

Она продолжала дрожать и смотрела на меня со странным выражением, которое я не мог понять. Обнял, прошептал что-то ободряющее, она всхлипнула. Жалостно, по-детски. Снова прижалась, задрожала.

Костры загорелись почти одновременно. Несмотря на то, что зажигал их один и тот же старик суматошно и совсем не по-старчески носясь между бревенчатыми пирамидами с тлеющей плошкой. Измазанный белой краской он казался призраком, мечущимся в дрожащем вечернем воздухе.

Подошел Барратук, хлопнул по плечу меня и дал легкого пинка валяющемуся Карахалу.

— Ме макай. Ачага. Сабуда!

Он снова пнул Карахала и спросил меня:

— Бу важи?

Я в который раз развел руками, и он в который раз нахмурился. Он не способен осознать, что его слова можно не понимать. Вряд ли он осознает и то, что человеческих языков может быть несколько. По глазам вижу, что он считает меня или тупым, или упрямым, или вовсе лжецом.

— Важи? — раздраженно повторяет он, показывая на валяющееся тело под ногами. Не дождавшись ответа, наклонился и приложил ладонь к его шее. Разочаровано хмыкнул. В глазах сверкнули отблески костров.

Я взял Тами за руку и стараясь не выдавать напряжения, повел ее к выходу с площадки. Она продолжала дрожать.

— Ранга!

Я стараясь выглядеть уверенным, спокойно повернулся. Нельзя волнения показывать. Отношение к бойцу-победителю и к испуганному незнакомцу будет разным.

— Зару чарики, — бросил Барратук, — и жестами дал понять, что приглашает меня остаться на празднике. Ткнул в нависшую над скалами луну, мол, «да и поздно уже».

Оставаться на пиру людоедов, когда только что отлупил их любимого бойца, да еще и с девушкой, чьих родичей они будут жевать, показалось мне не самой лучшей идеей. Я покачал головой и сделал еще один шаг в сторону. Дорогу мне тут же преградили несколько крепких ребят и мне вспомнилось, что я не только Карахала успел измордовать.

— Зару шимока, — кивнул Барратук с видом, будто я согласился добровольно, и показал на шкуру рядом с собой — вамум!

«Вамум», наверняка — «садись». Ну, или «сидеть».

Выбора не было. Всем видом демонстрируя достоинство, сел. Тами села рядом и прижалась к плечу. Она не переставала дрожать.

Невольно оказавшись в самом центре происходящего и смотря на праздник с привилегированной высоты среди старейшин отметил про себя, что жизнь первобытного общества представлял себе несколько иначе. Хотя все мои познания основывались на средненькой беллетристике и еще более средних фильмах. А может земные условия отличались от здешних.

Циклопические костры прожекторами били в небо. Подумалось, если бы я был сейчас у себя на базе и бросил невольный взгляд в это сторону, увидел бы что часть горизонта светится, как гирлянда на елке?

Вряд ли. Слишком далеко. Как там сейчас мой новый дом? Тяни-Толкай стоит в гараже. Кухня, забитая едой. Нормальной, а не жареной человечиной.

Мне в руки сунули кусок мяса, я автоматически взял и теперь не знал куда деть. Есть, по понятным причинам не стал, бросить на землю не мог. Неизвестно как отнесутся остальные к такому попранию гостеприимства. Кажется, это ребро. С одного боку мясо пережарено, с другого сырое. Дико, но где-то в подсознании голодный желудок ловил запретные ароматы и собирался заурчать.

Тами никто мяса не дал. И думаю, не из-за гуманности. Вряд ли они боялись ранить ее чувства тем, что скормили бы сородичей. Гуманность здесь такое же понятие, как и кибернетика. Непостижимо и глупо. Просто Тами не воспринималась как человек. Так, дополнение ко мне.

Карахал уже очнулся интересно? И где он?

Все вокруг меня чавкало.

Послышались крики. Здесь это дело привычное, и я до сих пор не могу отличить пение от убийства. Хотя здесь могут и убивать под пение. Но орали так громко, что я невольно повернулся на звук. Как и большинство окружающих.

«Тетя Галя» опять лупила палкой бедолагу с корзиной. Хватило ее на два удара. Палку, не «тетю». Не выдержав обращения дубинка сломалась. Отбросив обломок, хабалка отправила терпилу к плетню. Ограда была живой, сплетена из растущим по скалам отростками толстого винограда или что-то в этом роде. Чтобы соорудить забор, часть лозы завернули в сторону. Избитый мужичок старательно вырезал палку которой его будут избивать дальше.

Взяв в руки свежий прут «тетя Галя» продолжила экзекуцию. Терпила покрытый рубцами слегка вздрагивал. Красные брызги шипя летели в костер. Как он жив еще?

Опять вопли. Но другие. Тощий с костью в носу мужик, пришедший с гостями, выпрыгнул в центр площадки. Изогнулся, стал причитать, выть, хрипеть. Что-то такое я видел на последнем «Евровидении». Только там еще подтанцовка была и свет целенаправленно вокруг исполнителя носился, а не хаотично, как от костра.

А вот пел примерно так же.

За его спиной несколько человек, тоже покрытых краской расстилали шкуры. Мехов было много, широкие, густые, они закрыли не меньше десяти квадратных метров каменистой земли. Подходили еще троглодиты, несли большие кости и бивни. Кости незнакомого мне животного, а вот бивни я уже видел, у здоровяка, чуть бы не оприходовавшего Тяни-Толкая.

Кости возводили вокруг настеленных шкур, два бивня поставили, вкопали в землю и хитро скрепили. Конструкция превращалась в подобие чума или юрты.

Перед старейшинами, а значит и нами поставили гигантское блюдо из простой лишенной украшений обожженной глины. Это была вторая видимая мною посуда у этих ребят. Первая, похожая на корыто с неровными краями лежала метрах в трех от нас у вкопанного в землю столба. Столб заканчивался плетеным щитом, в который бросали кости. Отскакивая от щита они падали в корыто.

Может так когда-то баскетбол зародился?

Я уже давно прикидывал не бросить ли туда ребра, что держал в руке, но все пока не решался, хотя на то, что я не ем предложенное угощение никто не обращал внимания. Как и вообще на меня.

В принесенном блюде снова лежало жареное мясо, Тами перестала дрожать и всхлипнула. Из блюда торчала скрюченная обуглившаяся человеческая рука и будто хватала края тарелки. Рука небольшая, по всему девичья. Кажется, Тами узнала кого-то из своих.