Дональд Маккуин - Честь и предательство

— Вам предстоит тесное сотрудничество с этими двумя дамами, — сказал он. — Поэтому я решил пригласить их. Это самая удобная возможность отыскать наилучший способ уберечь от неприятностей нашего общего друга, принца Кейси. Вы согласны со мной?

Рядом с Солнцедарительницей сидела Матилиса. Невзирая на разделявшее их расстояние, Лэннет без труда прочел в глазах девушки ее мысли, чувства и желания.

Ресницы Лэннета дрогнули. Своим взглядом Матилиса не просила и не умоляла. Она требовала.

Лэннет понимал, что друзья и знакомые будут до конца жизни расспрашивать его о событиях нынешнего вечера. Он запомнил череду блюд и напитков, тяжесть массивного столового серебра, хрупкость посуды, невероятную мягкость салфеток из настоящего шелка, производимого только на Илионе единственным предприятием в Галактике. Лэннет велел себе не думать о рабском положении ткачей и тех доходах, которые приносила продукция фабрики властителю планеты и чиновникам имперской администрации.

Трапеза поражала своим великолепием. Каждое блюдо было настоящим произведением искусства, в равной степени услаждая вкус и взор. Лэннет обратил внимание на одну особенность меню. Все, что подавалось на стол, было приготовлено в кулинарных традициях Атика и только из местных продуктов — от густого остро приправленного супа и салатов из водорослей до пинфрутового пирога. Даже бесчисленные марочные вина были выработаны исключительно из плодов, выращенных на планете. Главным блюдом была говядина. Невероятно редкое лакомство, наследие легендарного Дома, говядина из-за своей баснословной цены была доступна лишь немногим. Однако та, которую приготовили сегодня, считалась еще более изысканным яством; ее поставляли личные фермы императора.

Лэннета поражала тщательность, с которой были продуманы мелочи, каждая из которых заключала в себе тонкий смысл. Все предметы промышленной выделки были завезены сюда с других планет — илионский шелк, геренский фарфор, пилозианское серебро. В канделябрах, сработанных на Агамеме, горели изящные свечи производства далекой Хайры. Стоимость доставки этой утвари на космических кораблях покрывала сумму жалованья офицера Стрелков за весь срок службы и пожизненной пенсии, но Лэннет отогнал недостойные мысли. Эти предметы предназначались не только для нынешней трапезы, и, выбирая каждый из них, Халиб руководствовался особыми соображениями.

Традиционные блюда Атика символизировали вызов, брошенный человечеством природе планеты. Халиб словно говорил: «Этот мир — наш. Мы сделали его таким своими собственными руками». Выбрав в качестве основного блюда говядину, император провозглашал себя звеном, связывающим нынешнюю Галактику Гомера с древним Домом.

Думать об этом было намного приятнее, чем обсуждать неясные, вероятно, весьма преувеличенные слухи о мятеже и предательстве. По мере того как обед близился к концу, беседа принимала деловой характер. Халиб и Солнцедарительница завели разговор о проявлениях инакомыслия на Паро. Они оценивали вероятные последствия восшествия Деруса на престол, пытались предугадать, что сулит тот или иной политический шаг. Сидя напротив Матилисы, Лэннет внимательно прислушивался к каждому их слову.

Матилиса откровенно заигрывала с ним — то и дело бросала взгляды из-под опущенных ресниц, а когда Лэннету приходилось обратиться к ней напрямую, отвечала с чрезмерной поспешностью и едва скрываемым пылом.

Лэннет уже спрашивал себя, что делать, если кому-нибудь придет на ум стравить их с Кейси, воспользовавшись нежными чувствами принца, когда голос Солнцедарительницы оторвал его от размышлений:

— …капитан, если ситуация на Паро обострится, не уничтожат ли мятежники графитовые копи?

Лэннет едва не пропустил ее слова мимо ушей. Заметив его растерянность, Матилиса таинственно улыбнулась, прикрыв губы салфеткой. Почувствовав ловушку, Лэннет помедлил, делая вид, что обдумывает вопрос, потом сказал:

— Сомневаюсь. Паровианцы возвели прекрасные оборонительные сооружения. Оба главных острова планеты буквально пронизаны траншеями и подземными ходами.

Казалось, жрица удовлетворена его ответом. Она подалась вперед:

— Как вы считаете, они действительно хотят выйти из состава империи?

Лэннет вновь выдержал паузу, уловив очередную улыбку Матилисы, хотя даже не догадывался, что именно она означает.

— Принц Кейси не претендует на трон. Я не слышал от него даже намека на то, что он — или кто-либо другой — собирается поднять восстание. Он уважает некоторых чиновников, презирает других. Он — честный, достойный человек и желает своему народу только добра.

Подняв изящный хрустальный бокал, наполненный до краев восхитительным десертным вином из провинции Вигэм, Халиб с улыбкой произнес:

— Выпьем за принца Паро. Вы дали ему столь отменную характеристику, капитан, что в моей душе зашевелилась ревность.

Лэннет пригубил напиток.

— Принц — мой друг, — сказал он. — Надеюсь, что, если будет нужда, он разделит мою судьбу, а я, в свою очередь, готов защищать его до последней капли крови. С другой стороны, я дал клятву на верность императору, а присяга превыше всего, даже дружбы.

На лице императора отразилась задумчивость. Он осушил бокал и, опустив его на стол, побарабанил ногтями по хрусталю, издав негромкий мелодичный звук.

— Вы затронули болезненный вопрос, капитан. Вам, как и мне, доводилось посылать людей на верную смерть. Как вы себя чувствовали при этом?

— У меня нет слов, чтобы описать те мучения, которые я испытывал. Единственное, что позволяет нам справиться с этим — вера. Думаю, даже император не исключение. Мы должны верить в свою правоту, иначе сойдем с ума.

— А как же наемники?

— Я никогда по-настоящему их не понимал. Думаю, они верят только в себя. Это чувство знакомо любому профессионалу. Но я не хотел бы полагаться только на него. Я не хотел бы оказаться в полном одиночестве.

Халиб вздохнул и откинулся на спинку кресла.

— Любой командир обречен на одиночество. Вопрос лишь, в какой степени. Но я согласен с вами в отношении к вере. Назовите ее кодексом, идеалом, религией — здесь уместно любое из этих слов.

Солнцедарительница просияла:

— Именно в этом суть величия Люмина. Мы несем людям веру.

Халиб кивнул, все еще погруженный в размышления.

— Итак, мы едины в главном, — заговорил он внезапно оживившимся тоном. — Судьбу принца Кейси нельзя пускать на самотек. Надеюсь, капитан, с вашей поддержкой он станет великолепным руководителем.

Лэннет понял, что беседа подошла к концу. Однако этикет не позволял императору даже намекнуть на то, что аудиенция завершена. Гости должны были сами найти предлог откланяться, причем такой, чтобы хозяин мог выразить сожаление по поводу их ухода.