Евгений Щепетнов - День непослушания [litres]

– Сейчас многие могут! – не сдавался Митька, чем-то все еще недовольный. – А вот если…

– Ша! – рявкнул я. – Мне надоело слушать эту хрень! Мить, заткнись, а?! У нас мутант сейчас там трупы гложет, сил набирается, а вы какую-то тут хрень несете! Вниз! Берем второй пулемет, гранаты и пойдем, пока тварь не сбежала! Айда!

– У вас и гранаты есть?! – радостно пискнул Мишка, и я, спускаясь по лестнице, услышал, как Митька важно объясняет, какие именно гранаты.

Да, мутант был именно там, где и предполагалось: он сидел в куче розовых обглодков, в которых легко угадывались человеческие ребра, бедренные кости, разбитые, разгрызенные черепа, и насыщался, с хлюпаньем заглатывая длинные сизо-черные ленты, в которых я опознал кишки, выпавшие из раздутого живота покойника, лежавшего у стены. Воняло не просто мертвечиной – это был запах крови и мертвечины, смешанный со стойким запахом дерьма, коего в просторной гостиной дома было невероятное количество. Просто «заминирована» вся площадь!

Позади меня послышался звук изрыгаемого, и я отстраненно, на грани сознания подумал, что, скорее всего, Митька никогда не привыкнет к этим запахам. Ну а я пока держался, хотя меня и мутило.

Хоть и мутило, мозг работал четко, а руки вроде как сами по себе подняли тяжелый пулемет, приложили к плечу и нажали на спуск.

Очередь из пуль калибра 7.62 ударила в голову монстра, и та разлетелась, как спелый арбуз. Гад пытался дернуться, уйти в сторону, будто понял, что я хочу сделать, но, похоже, нога у него была перебита, а потому подломилась, и тварь не смогла улизнуть.

Кстати, я даже и не помню, когда умудрился подстрелить его в ногу. Видимо, когда начал беспорядочно стрелять по гаду, надеясь все-таки его свалить. А может, и рикошетом приголубило. Да какая разница, как это получилось? Главное – попал.

Выскочив наружу, я долго, с наслаждением вдыхал воздух, почти не воняющий мертвечиной. Меня так и не вырвало, а вот оба моих соратника стояли в стороне над характерными лужами, вытирали рты и виновато поглядывали на меня.

– Это… Андрюх… прости! – Митяй виновато скосил на меня глаза и удрученно помотал головой. – Ну не переношу я вони! Сам не знаю почему! Как почуял, куда че и делось-то… забыл обо всем. И что гранату должен был кинуть – забыл. Врежь мне! Дай мне по морде! Я заслужил!

– Заслужил… – буркнул я и с трудом сдержал рвущееся к горлу содержимое желудка. Надо было поддерживать образ «непокобелимого» вояки.

Само собой, бить Митяя не стал. Мы всей «толпой» отправились в дом – отдыхать и укреплять нервы усиленным питанием и душевными разговорами. Вначале Митька есть не мог, страдальчески глядя на то, как мы с Мишей уплетаем бутерброды с икрой и сливочным маслом, запивая их горячим чаем с лимоном, но уже через полчаса увлеченно жевал бутерброд с нарезкой осетринного балыка, громко возмущаясь «буржуями», которые кровь выпили из людей и потому жили как настоящие короли.

Поужинав, развалились в креслах и впали в состояние «самадхи». Я читал о том, как йоги путем медитации достигают этого состояния и могут находиться в нем бесконечно долго. «Самадхи» – это состояние успокоения, довольства и завершенности. Вот и мы сейчас – нажрались, напились чаю и успокоились. Дай бог, не в последний раз.

Глупо, наверное, но впервые за все эти дни я почувствовал успокоение и это самое «состояние завершенности». И для того надо было всего лишь прикончить двух несчастных мутантов.

Мы молчали, как будто говорить было не о чем. Каждый думал о своем и, наверное, обо всем сразу. И, как следовало ожидать, первым тишину нарушил неугомонный Митька, решивший, видимо, окончательно достать хозяина дома. И начал он с самой болезненной темы, прежде чем я успел его остановить.

М-да… все-таки даже у самого хорошего человека в глубине души таится приличный такой кусок дерьма. И при определенных условиях он вполне может выкатиться наружу и попытаться зашибить тех, кто находится рядом.

– Мишк… а я что-то не наблюдаю, чтобы ты так уж переживал из-за смерти папана, как ты его называешь. Что, вообще никак не жалко отца? Вы, мажоры, как инопланетяне! Людей ненавидите, общаетесь только со своими, а нас, простых парней, считаете грязью! Вон как ты хихикаешь да радуешься! Небось, счастлив, что отец-то помер?

Я вскинулся, яростно зыркнул на Митьку, но не успел. Мишка медленно встал со стула, где сидел расслабленно, практически растекшись по сиденью и спинке, так же медленно, какими-то плавными, кошачьими шагами подошел к Митьке и, остановившись почти вплотную, внимательно посмотрел Митяю в глаза. А потом врезал пощечину по ухмыляющейся физии!

– Ах ты ж сука! – взвился Митька и встал в боксерскую стойку. – Щас я тебя урою!

– Митяй! – запоздало крикнул я, но опять не успел. Или не хотел успеть? Может, мне и самому было интересно посмотреть, что сейчас будет?

Мишка замахал руками, формируя какую-то смешную экзотическую стойку, и замер, с насмешливым вызовом бросив:

– Ну, что встал-то? Давай, мудило! Решил меня достать? Попробуй одолей! Обезьяна чертова! Мартышка!

Ох ты ж… Митька может себя называть обезьяной, кем угодно, но только сам, не кто-то чужой! И тем более не какой-то там мажор, все достоинство которого заключается в том, что у него имелся богатый папаша, купающий его в деньгах.

Я знал, насколько Митька взрывоопасен. И вообще, опасен. Вообще-то он КМС по боксу, как и я. И пусть даже в весе «пера», это ничего не значит. Боксер сам по себе – смертельное оружие. КМС – это серьезно. Это почти черный пояс. А может, и не почти.

Мишка продержался три минуты, чего я совершенно не ожидал. Он как-то ловко-хитро уворачивался от хлестких ударов Митьки, блокировал их, сумел даже врезать пару раз – в корпус, от чего Митька только злобно зарычал, и в ногу, после чего Митька некоторое время хромал. Но в конце концов крюк Митьки угодил в скулу противника, и тот плюхнулся на задницу, бессмысленно тараща глаза и моргая, как от яркого света.

Митька не стал его добивать, тут же пошел к стулу и уселся на него, довольно ухмыляясь:

– А ты молодец! Крепкий! Ты извини, что наехал на тебя. Честно сказать, не хотел ничего такого плохого сказать…

Врет! Вот как раз хотел!

– Митяй, не будь мудаком, – буркнул я, укоризненно мотая головой. – Ну какого черта к парню привязался?! Видишь ли, смеется он больше чем надо! А сам-то?

– А че я?! Вечно я виноват! – демонстративно обиделся Митька, но тут же снова ухмыльнулся: – Нет, ну надо же было проверить пацана! Может, он врет? Кунг-фу там всякое и все такое… нам же с ним теперь дружить, так как не проверить?

– Вообще-то я почти черный пояс! – ворчливо заметил Мишка, поднимаясь с пола и усаживаясь за стол. Он потирал скулу и страдальчески морщился.