Олег Таругин - Десантник. Дорога в Москву [litres]

Сменив позицию, в чем ему больше никто не препятствовал, Степанов, поколебавшись несколько секунд, все же справился с очередной раз поднявшей голову хрестоматийной жабой, судя по настойчивости, определенно носящей на погонах прапорщицкие звездочки, и вытащил вторую гранату. На всякий случай еще раз прикинув диспозицию и последовательность действий, Леха провернул до третьего щелчка колесико замедлителя и вдавил пальцем активатор. Широко размахнувшись, на миг выступил из-за укрытия и запулил смертоносный мячик в сторону крохотного овражка, который фрицы наверняка использовали в качестве укрытия. В последнем десантник нисколько не сомневался, уж больно удобное место – успел заметить, когда мимо пробегал.

Присев за комлем ближайшего дерева, Алексей переждал второй оглушительный «бу-буммм», лишивший кроны окружающих деревьев остатков листьев, и с чувством честно выполненного долга двинул следом за товарищами. В голове ощутимо шумело: все-таки Володька был прав, когда упоминал, что согласно инструкции штурмовые гранаты положено применять исключительно при закрытом шлеме и активированной системе звукоподавления. В опаленные иссушенным в доли мгновения воздухом ноздри лез противный запах незнакомой химии. За спиной медленно опадала поднятая ударной волной термобарических взрывов прелая листва и тлели обрывки фельдграу, воняющие горелой шерстью и вискозой.

Ощутив подошвой горного ботинка нечто необычное, десантник опустил взгляд. И, осознав, что именно видит, негромко выругался, радуясь, что рядом нет Ирки и не работает радиогарнитура. Под ногами лежала самая обычная немецкая каска М35, вот только вывернутая избыточным давлением практически наизнанку, изодранным подшлемником наружу. Поколебавшись, Степанов подобрал искореженный шлем, убедившись, что ни крови, ни прочих фрагментов предыдущего владельца нигде не видно.

Пожалуй, стоит показать мужикам – для поднятия боевого духа, так сказать. Поскольку после всего случившегося за прошедшие сутки оный дух сократившегося более чем наполовину отряда ощутимо снизился. Пока некритично: после неожиданной встречи с потомками, невообразимых с точки зрения человека середины двадцатого века технологий и осознания поистине невероятной важности информации о будущем, которую нужно любой ценой доставить руководству страны, особиста с летуном вообще сложно было еще чем-то ошарашить.

Да и Лехино мировосприятие за эти дни претерпело весьма существенные изменения. Скорее всего, не слишком заметные внешне, но весьма ощутимые внутри. Одно дело считать себя отслужившим в нехилых войсках крутым перцем в родном мире, и совсем иное – научиться воевать по-настоящему и на настоящей войне. Воевать, не испытывая, как в тот раз, когда взял в ножи немецких кашеваров, ровным счетом никаких эмоций, мешающих выполнению неприятной, но необходимой боевой работы. Наверное, именно так, опалив душу в безжалостном горниле войны и неоднократно пролив свою и чужую кровь, и становятся настоящими солдатами. Людьми, способными сочетать в себе две казалось бы несопоставимые вещи: полное равнодушие к смерти и неистовую жажду жизни. Оставаясь при этом именно что ЛЮДЬМИ, а не превращаясь в бездушную машину для убийства…

Но тем не менее определенная, подспудная, так сказать, растерянность имела место быть. Хорошо хоть размышлять об этом – спасибо, блин, фрицам! – пока просто не оставалось времени, однако рано или поздно все равно бы пришлось.

– Командир, спросить хочу. – Сержант Родимов, убрав под обрез тактического шлема забрало, в упор взглянул на старшего лейтенанта. – Какие теперь наши действия? От фрицев оторвались, аж запыхались. От наших тоже. Ни связи с ними, ни карты местности не имеем. И чего дальше?

Локтев, с трудом скрыв раздражение, ответил:

– Миша, если ты про то, что мы в полной заднице, так я с тобой полностью согласен. Вот только не нужно усугублять ее глубину. Усугублять – это глагол, если что. Я думаю.

– Вот и думай, – тяжело вздохнул спецназовец. – Одного в толк не возьму, почему мы в прорыв не пошли, пока фрицы далеко были? Ну, спалили б еще с десяток танков, все нашим помощь. Это я про предков.

– Полагаю, это не только твой вопрос, но и всех остальных? – Владимир поочередно оглядел молчавших боевых товарищей. – Понял, молчание знак согласия. Отвечаю. Нельзя. Мы за последние дни только и делали, что палились по полной программе. В Берлине о нас точно знают, не удивлюсь, если и в Москве тоже. Да и с этими танками тоже все не так просто – десятком бы никак не ограничилось, там не меньше пары рот на подходе было. Это тебе не на той стоянке в деревне, где мы Гудериана завалили, или на переправах броню из укрытия жечь, завязли бы надолго. Первых бы спалили, зато остальные успели развернуться в боевой порядок, с нашей стороны шоссе места достаточно, до опушки метров тридцать свободного пространства. Их снаряды нам теоретически не опасны, по крайней мере, осколочные, а вот насчет бронебойных уже не уверен, и проверять как-то не хочется. Силовая защита даже прямое попадание выдержит, но вот с кинетической энергией-то что делать? Переломает кости – и все. Толку-то от того, что бронекомплект целехоньким останется, если внутри тебя в полный фарш перемелет? Плюс батареи бы разрядили и выстрелы к эрпэхам растратили, а их у нас всего пятнадцать штук. И новые взять неоткуда, канал связи с нашими временем будет только один, по моему сигналу после выполнения задания. Почему так – понятия не имею, мне не доводили.

– А задание-то как теперь выполнять? – подал голос младлей Прохоров. – С остальным согласен. В затяжной бой, да еще и с бронетехникой, нам ввязываться никак не с руки. Но и Мишка ведь правильно сказал, ни связи, ни карты нет? Где ребят искать?

Локтев мотнул головой:

– Направление, куда они ушли, знаем, так что никуда не денутся. Да и карта у нас есть, когда Батищев трофей рассматривал, я камеру не выключал. Сейчас сброшу оцифровку. Насчет остального? От тех фрицев, что следом увязались, Степанов, полагаю, уже отбился, он боец опытный. Часов за несколько догоним. Ну, плюс-минус, понятно.

– А если не отбился? – мрачно буркнул Родимов. – Тогда что?

– Тогда – все! – зло отрезал старший лейтенант. – Если не отбился, значит, мы провалили простейшее задание! Нормально ответил? Доходчиво? Еще вопросы имеются? Нет? Добро. Передохнули? Вперед.

– Погоди, командир. Есть проблема. С пленным что делать? – осведомился молчавший до этого момента сержант Берг, кивнув на абверовца. Выглядел Рудольф не очень: сидел, прислонившись к комлю сосны, и жадно хватал воздух широко раскрытым ртом. По грязному лицу струился пот, щеки алели нездоровым румянцем, особенно заметным на фоне приобретшей болезненно-серый цвет кожи. Обхватившие изодранные колени офицерского галифе кисти рук мелко подрагивали, хоть Ланге всеми силами старался это скрыть.