Олег Таругин - Десантник. Дорога в Москву [litres]

С оружием у них, к слову, сложилась весьма странная, если не сказать грубее, ситуация. Помимо штурмовых гранат имелся Лехин бластер (и дальше называть неоднократно выручавшее в бою оружие дурацким термином «бластеро-пистолет» ему уже порядком поднадоело, хоть книжно-фантастичный термин и резал слух) и легендарный «Люгер» особиста с одним магазином, тем, что в рукоятке. Легендарный, понятно, потому, что не из каждого пистолета удается с первого выстрела завалить аж целого Гудериана. Итого – примерно семьдесят плазменных импульсов и восемь девятимиллиметровых патронов. И – все. В смысле – вообще все, не считая трофейного штыка, разумеется. Офигенный арсенал, угу! Смешно, но когда они с Васькой начинали путешествие по белорусским лесам, у них с оружием и то получше было…

– Лех, там это… – запыхавшийся летун с трудом перевел дыхание, отерев взмокший лоб рукой с зажатым «Парабеллумом», на время разведки врученным ему Батищевым. – Самолет! Бомбардировщик!

– Во-первых, успокойся, во-вторых – там это где? И чего ты так разволновался-то?

– Как это чего?! – продолжал искрить сержант. – Ты же сам говорил, что у нас с оружием плохо, а там целый бомбардировщик! Видать, пытался сесть на вынужденную, но не сумел.

– Вась, да объясни ты как следует! – уже всерьез заинтересовался Леха. Упавший, но, насколько он понял из сумбурных объяснений, не взорвавшийся бомбер – достаточно перспективная находка. Если, конечно, самолет при падении в клочья не разнесло.

– Так я ж и объясняю, только ты перебиваешь все время! – возмутился Борисов, успокаиваясь. – Короче, тут дело такое: примерно в километре отсюда луговина заболоченная, дальше уж совсем трясина начинается, но туда я не лазил. Вокруг редколесье. Сверху выглядит подходящей площадкой под вынужденную, как опытный пилот заявляю. Вот фрицы, когда их подбили, и решили приземлиться. Но почва рыхлая, под дерном сразу вода, а машина тяжелая, почти семь тонн весит, ежели пустая. Да и просвета не хватило, плоскостями за крайние деревья зацепились. Повезло, что бензин не полыхнул, наверное, пустым летел.

– А что за самолет-то, Вась? – подал голос Батищев. – Большой?

– Так я не сказал разве? – искренне удивился летун. – Двухмоторный средний бомбардировщик «Хейнкель-111», боевая нагрузка до двух с половиной тонн. Оборонительное вооружение – три пулемета пехотного калибра, экипаж – четыре человека, пилот, штурман и два бортстрелка, верхней и нижней турелей.

– Пулеметы – это хорошо и даже замечательно, – задумчиво пробормотал Степанов. – Особенно когда их аж три штуки. Ну, да нам и одного хватит, мы не жадные. Место падения не осматривал?

– Нет, – мотнул головой товарищ, по-своему истолковав вопрос. – Сразу обратно рванул. Да и смысл? Машина несколько дней как упала, некого там искать. Живых, в смысле.

Десантник решительно поднялся на ноги:

– Михалыч, мы с Васькой сбегаем быстренько, поглядим, что да как, а ты пока с девушкой побудь. Глядишь, какой скорострелкой разживемся, давно я ничего у еврогейцев не трофеил, а тут аж целых три машингевера, ежели наш ас ничего не перепутал. Нет возражений? – Примерно представляющий, что он увидит на месте крушения, Леха вовсе не хотел, чтобы Савушкина получила очередную порцию никому не нужных острых впечатлений.

– Вась, пистолет товарищу капитану верни. А то застрелиться не из чего будет.

Особист, по уже устоявшейся традиции при первой же возможности вдумчиво изучавший содержимое планшета, рассеянно кивнул, принимая протянутый летуном «Люгер»:

– Не имеется. Только недолго, с места сниматься нужно, долго сидим. А насчет застрелиться – я тебя услышал, разведка. Заткнуть бы твой фонтан, да возможности пока не имеется. Но я над этим работаю.

И невпопад пробормотал себе под нос, комментируя очередную порцию информации:

– Ты гляди, успел-таки отравиться, сучий потрох! Обидно, легко ушел, гадина, – насколько понимал Степанов, речь шла о самоубийстве Гитлера – значит, Батищев уже добрался до последних дней войны.

Алексей мысленно усмехнулся: ну, в ближайшие сутки товарищу контрразведчику точно найдется чем заняться. Сначала июньский [26] Первый парад в честь Победы над фашистской Германией состоялся на Красной площади 24 июня 1945 года. Парад Победы посмотрит, затем подробно изучит все документы и союзнические договоренности по послевоенному мироустройству и разделу сфер влияния в Европе, а там и до войны с Японией доберется. После чего неминуемо возникнет вопрос про ядерное оружие. Будем надеяться, соответствующая информация в электронной энциклопедии имеется, поскольку в этой теме Леха особо подкованным себя не считал, помня лишь то, что намертво вбили во время прохождения КМБ в десантной учебке. Поскольку никто из будущих деˊсантов в ядерный апокалипсис всерьез не верил, слушали вполуха, хоть норматив натягивания ОЗК с прочим «резиновым изделием № 1» он и сейчас выполнит, да и поражающие факторы перечислит не задумавшись. Но вот объяснить отличие ионизирующего гамма-излучения от вызывающего наведенную радиоактивность нейтронного – увольте…

– Леш, можно с вами? – подала голос Савушкина, внимательно прислушивающаяся к разговору. – Я только издалека погляжу, честное слово. И трогать ничего не буду.

– Сиди уж, – отрезал десантник. – Нашлась посмотрельщица. Вон товарища капитана охраняй, у тебя аж целая граната имеется.

– Леша, а…

– Бэ! Сиди, сказал. Мы скоро.

Бросив на Батищева последний взгляд – Иван Михайлович с выражением крайнего разочарования на физиономии уже прятал в полевую сумку драгоценный планшет, собираясь приступить к исполнению обязанностей одновременно и караульного, и старшего по лагерю, – Степанов следом за летуном скрылся в зарослях, окружавших небольшой овражек, где они разместились на привал…

Разбившийся бомбардировщик выглядел не лучшим образом. Зацепившиеся за деревья несущие плоскости снесло по самые гондолы двигателей, изодранными клочьями дюраля раскидав в радиусе десятков метров. Более-менее не пострадал только фюзеляж с хвостовым оперением, глубоко зарывшийся носовой частью, где некогда располагалась кабина, в топкую почву. Если кто из фрицевских летунов и мог – исключительно теоретически – уцелеть при столь жесткой посадке, так только бортовой стрелок верхней турели. Да и то с шансами примерно один к ста.

Задумчиво поглядев на застывший посреди развороченной болотины самолет, Леха повернулся к товарищу:

– Вась, может, он просто случайно на эту просеку угодил? А фрицы с парашютами прыгнули? Всякое ж бывает, сам знаешь.

Спросил не просто так: уж больно не хотелось возиться с пролежавшими несколько дней на июльской жаре трупами. Хотя, учитывая погрузившийся под воду нос, вопрос особо актуальным не был. Пилота со штурманом болото уже прибрало, стрелка нижней турели – скорее всего тоже.