Алексей Федоров - Потерянная земля

Дорогу заступил потный толстый майор, похоже, из военной автоинспекции; издали видно — давненько жезл в руки не брал. Начальство. Всех согнали. Николай нажал на тормоза, взвыв изношенными колодками, машина остановилась, обдав милиционера пылью и горячим воздухом из-под капота.

— Дорога закрыта! Разворачивай!

— У меня график.

— Я вот тебе сейчас дам — график! Сказано — езжай назад!.. Ой… — Николай надавил на него довольно сильно, за грубость нужно наказывать. Вояка схватился за пылающие болью виски, на глазах выступили слезы.

— Вы, наверное, на солнышке перегрелись, поэтому голова болит… — посочувствовал Николай, понизив голос. — У меня график, говорю же. Может, я проеду? — и он усилил воздействие.

— Да, да конечно… — служивый суетливо замахал солдатам, те оттянули шипы в сторону.

— Спасибо… вы в такую жару на солнцепеке не стойте, тепловой удар заработаете… — он тронул с места, оставив майора удивленно хлопать глазами. Как бы там ни было, человек твердо уяснил одно — со странным молоковозом и его водителем лучше не связываться… А больше ничего и не требовалось.

Молоковоз, стреляя глушителем, прополз кордон и, набирая скорость, скрылся за поворотом. Майор испуганно посмотрел ему вслед, отвернулся от солдат и тайком перекрестился… Через десять минут он уже ничего не вспомнит.

Николай даже принялся что-то насвистывать себе под нос. Нежданная встреча подняла настроение. Навстречу попалась скорая, несущаяся по разбитой дороге с включенной «мигалкой», потом — еще две… Он проехал место, где почти двое суток боролась за жизнь сотня парней и девушек. Двое суток — по времени внешнего мира, для них же могло пройти и пять минут — и пять лет. Дух что-то там сотворил с пространством и временем — так, кажется, Маша вчера говорила. В общем, сделал почти то же самое, что и ученые в бункере — только своими методами. Но так ли важны методы, если результат одинаков?

Лишь бы не повлияли его шалости на «коридор», по которому Николай катается — черт его знает, предчувствия какие-то неясные…

Но — нехорошие.

А, была — не была! Ну, поехали…

Молоковоз показал правый поворот и свернул… у стороннего наблюдателя наверняка замерло бы сердце — бочка должна была ухнуть в глубокий кювет и уткнуться бампером в его противоположный край. Вместо этого колеса молоковоза проплыли по воздуху; он успешно преодолел яму и двинулся дальше — прямо сквозь кустарник и стволы сосен, по-прежнему не касаясь колесами земли. Николай почувствовал, как по всему телу бежит привычная теплая волна, покалывающая кожу, словно электричеством. Переход начался…

Машину окутало зеленоватое сияние, в котором постепенно растворялись надвигающиеся стволы деревьев. Секунда — и за стеклами кабины возникла привычная уже Николаю, тысячи раз виденная картина — огромная сияющая спираль, внутри которой ехала бочка. Составленная из мириадов туманных сфер. Миры, измерения, отражения — как только не обзывали их фантасты… Двигатель по прежнему мерно гудел, колеса вращались. Николай даже не посмотрел по сторонам — заколебало все это. Всего лишь мираж. Картины, развешанные на стенах и потолке длинного коридора, в конце которого ждет очередная бочка молока — только и всего… можно остановить машину и прогуляться по пустоте — только зачем? Все равно ни в один из этих миров не заглянешь, всего лишь иллюзия… Если бы Николай взялся объяснять кому-нибудь постороннему механизм перехода, он бы совершенно справедливо сказал бы, что грузовик не покидал нашу вселенную, а просто… Вот тут бы он взъерепенился, и послал бы любопытного нафиг, заявив, что он не ученый.

Грузовик остался здесь — но его не было сейчас. Ни сейчас, ни потом, ни до этого… Он продолжал ехать, но только сквозь время. В одно из ответвлений от основного потока времени, возникшее в результате эксперимента «Выселки».

Вампиры не умели путешествовать в потоке времени самостоятельно, не смотря на свой опыт и силу. Высшим иногда удавалось ускорить или замедлить себя относительно потока — но это требовало неимоверного напряжения и полной отдачи сил. А нафига, спрашивается? То же самое, кстати, умеют делать и люди — это проявляется в экстремальных ситуациях. Все эти рассказы, как время остановилось и позволило довернуть руль, выдернуть человека из-под падающей плиты, броситься на землю при разрыве снаряда…

Любой вампир когда-то был человеком.

Проход в Выселки, выпавшие из реальности, оставался открытым, его чувствовал любой вампир, находящийся в радиусе сотни километров от места, где когда-то существовал испытательный полигон. Он шел вдоль вспомогательного кабеля, проложенного от ближайшей подстанции — страховка на случай ЧП. Рядом шли кабеля связи, но в районе Савино они ныряли глубже и уходили к городу. Основное питание подавалось по ЛЭП от магистрали, всего две вышки и бетонная будка, где линия ныряла под землю. Когда произошла авария, все сгорело к чертовой матери. Вышки демонтировали еще тогда, будку сровняли с землей.

И по всем законам, время в Выселках после эксперимента должно было остановиться навсегда, оставив мертвый мирок. Не остановилось. День сменяла ночь, весну — лето, брошенный камень падал на землю. Бились полсотни человеческих сердец.

И откуда на все это бралась энергия — было совершенно неясно. По всем исследованиям получалось — ниоткуда.

А вот такого уже быть никак не могло. Это был прямой вызов всем известным законам, равновесию, которое хранили вампиры.

Молоковоз тряхнуло, но Николай был к этому готов и крепко держался за руль. Весь остов грузовика затрясся мелкой противной дрожью, снова вспыхнул огнями святого Эльма — а затем молокан рухнул с высоты нескольких сантиметров на раздолбанный асфальт, кое-где присыпанный рыжими проплешинами песка.

Вадик бы узнал это место. Да, узнал бы… Он здесь проезжал…

Все шло хорошо, правильно… теперь от Николая требовалось лишь последнее усилие. Он сосредоточился…

Воздух перед капотом задрожал, словно бы заискрился тысячами зеленоватых фосфорных крупинок. Сквозь него, как сквозь мутный экран старого телевизора, стала проглядывать до боли знакомая грунтовка — уже Выселки. Вон дрожит марево над испытательным полигоном… Николай перевел дух.

И в этот момент, когда грузовик продавливал неощутимую границу, окончательно проваливаясь в мирок Выселок, предчувствия вампира сбылись.

Стекла в кабине треснули и осыпались, под капотом что-то громыхнуло, заскрежетало, машина дернулась, словно от пощечины — и задние колеса пошли юзом, не в силах провернуть заклинивший двигатель. По машине, от капота до задней стенки бочки, прокатилась волна холода, Николай еще успел заметить, как по капоту стремительно ползут проплешины ржавчины, превращающей металл в рыжую труху. Оглушительно рванули колеса, разбрызгивая вокруг клочья ветхой резины…