Константин Седов - Лес проснулся

— Пусть лучше с людьми учится ладить.

— Там и научится. Но с учетом всех своих качеств, научится тому, что ему ближе.

— С чего вы взяли, что у него есть эти качества? Жизнь в лесу, — это еще не бойцовские навыки. А в кадетское именно с такими берут. Видел я профессиональных военных. Это всегда люди определенного склада. И не похож на них парень.

— Так прежде чем профессиональными военными стать, они ведь с чего-то начинали, верно? И потом, необязательно ему суровым агрессором становится. В столице есть авиационный кадетский корпус. Имени Покрышкина. Это как раз интернат. Или Сибирский кадетский корпус. Это там же, в столице.

— Ты сам-то в армию…, то есть в суворовское хочешь? — спросили наконец меня.

— Э-э-э… — аргументировано и красноречиво ответил я. Все происходило слишком быстро.

— Я, кончено могу дать ему направление в Новосибирск, но столица капризна и направление на екатеринбургского сироту не обязательно вызовет интерес. Ему могут просто отказать, — председатель качал головой.

— Из центральных еще Омское, но и здесь в Екатеринбурге есть кадетское.

— Да не в этом дело. Сами видите, — парень нерешителен. Это еще не характер, — председатель качал головой, — все же ему лучше в семью.

Мысли в голове напоминали игровой автомат. Окошко, где мелькают картинки, и ты, не зная, какие выпадут и выстроятся в ряд, напряженно наблюдаешь. Наконец скорость картинок замедлилась, стало вырисовываться какое-то понимание. На выбор предлагалась или чужая семья, или учеба в кадетском, с последующей службой в армии. Я выбор сделал. Теперь оставалось помочь сделать его председателю.

— Уверяю вас, я достаточно решителен и бойцовских качеств мне не занимать. Скорее уж даже с избытком.

— Это все еще просто слова, парень.

Я вышел из-за стола:

— Как я успел понять, этот мужик, — я ткнул пальцем в серого Евгения, обескураженно слушавшего вышедший из-под контроля разговор. — Этот мужик гад и хотел отжать мою квартиру?

— Вообщем да, но при чем здесь… — начал Сергей Эдуардович и заметив огонек в моих глазах осекся, — парень нет! Стой!!

Я шагнул к Евгению Александровичу, который в последний момент тоже успел понять, что я задумал, отшатнулся, но слишком поздно. Я, согнутой в локте рукой, с поворотом корпуса, нанес точный удар ему в челюсть. Он свалился на пол, роняя злополучную бумажку, где хотел увидеть мою подпись.

— Хватает у меня решительности и бойцовских качеств? — спросил я, потирая костяшки.

— Да я тебя сейчас ментам передам. Загремишь не в кадетское, а на зону для малолеток!!! — взбешенно выпалил председатель комиссии, чье имя я так и не узнал.

Над головой светил прожектор, и я невольно пригибался, хотя луч света нас не искал.

Расстояние до офиса преодолели быстро и легко. И не потому что охраны не было. Она как раз была. Двоих я видел на крыше бетонного завода, одного в кабине башенного крана. Еще одного Ефим засек между тумбами непонятного назначения на верхушке офисного здания. Охранники откровенно скучали, смотрели куда угодно, только не на объект. Один курил. Пройти незамеченными было несложно. Ефим перестал шепотом меня материть, держал оружие наготове, а у меня в очередной раз в голове мелькнуло, хорошо, что «Леваши» с глушителями.

Смысловая нагрузка ругани Ефима сводилась к вопросу — «ты чего придурок обдолбанный, задумал»? Мне же все виделось настолько понятным, что не считал нужным что-то пояснять. Я и не отвечал, шел впереди, внимательно разглядывая, ставшую такой ясной и четкой ночь. Норавалерон запустил сердце в бешеном режиме, накатила радостная злость, задача была предельно ясна, мысль о неудаче даже не рассматривалась. Оружие, снаряжение, сумки были легкие как перышко. Хотелось петь. Да я и пел, только про себя. Что-то ритмичное, жесткое, без слов.

Силиконово-каменная дорожка к офису, изображавшая мокрый гравий, со своими ярко-белыми бордюрами смотрелась нелепо в двух шагах от начинавшегося леса.

У входа не было даже нормального охранника. Внутри, обернувшись на открывающуюся дверь, из-за стойки стал подниматься какой-то засоня. Увидев нас, выпучил глаза, но сделать ничего не успел. Ствол с ПБС чиркнул. Вахтер упал, кадка с пальмой позади него, тоже. Пальма? Им леса вокруг мало? Убитый был чхоме, как и беззаботные охранники снаружи.

Оттащив труп за стойку, сжимая вспотевшими перчатками автоматы, мы поднялись вверх по лестнице.

Офисом я называл здание лишь благодаря сложившемуся в голове ассоциативному ряду. Окна на всю стену показывали кабинеты с многометровыми столами, шкафами, компьютерами. Днем суетились люди в костюмах. Даже полузакрытые решетки жалюзи, несли в себе печать принадлежности к офисному миру. Но таковым был только четвертый этаж. Остальные три бытовые. Частью производственные, частью складские, а частью жилые. Сквозь щели некоторых дверей пробивался свет, доносились голоса, музыка. В пустых коридорах горели одна из трех ламп. Поэтому свет с четвертого «офисного» этажа освещал лестничный пролет, как диско шар в клубе.

На пролете после третьего этажа Ефим прижал меня к стене.

— Говори, что задумал! Я тебе не салага помятый, а командир твой, хоть ты обдолбыш и не способен сейчас этого понять. Остановить не могу, так хоть помогать буду с пониманием.

— «Делай как я», не сработает?

— По-хорошему, тебя надо было вырубить, еще там, на поляне и оттащить обратно в лагерь. Но я пути назад не знаю. Поэтому рассказывай!

— Тот тип в белой рубахе со стройки. Он сейчас наверху.

— Один?

— Почти. Баба какая-то и воротничок. По виду — лошок.

— И что ты от них хочешь?

— Что непонятного? Шли духи сюда. Значит и ребят привели. Этот, по всему, главный. Значит должен знать, где они. Мы его, соответственно, спросим.

— Ты его из леса разглядел?

— Да. Говорил же, прими таблетку. И ты все разглядишь.

— Никаких таблеток, — он стукнул себя пальцем по носу и совершенно по-детски шмыгнул, — хорошо, давай. Только надо дождаться пока он один останется.

— Чего вдруг?

— Те двое мешать будут. Или их там сразу кончать надо. А это, во-первых, шумно, могут успеть крик поднять, во-вторых они не при чем.

— Пока послушаем, о чем говорят. Может как раз ребят обсуждают?

— Ты английский знаешь?

— Нет, — об этом я, действительно, не подумал.

— Они там, скорее всего стройку обсуждают. Нам этот хмырь нужен, а не обсосы мелкие!

И это верно. Психостимулятор повысил выносливость, обострил реакцию, придал уверенности, даже мозги расшевелил. Течение мысли ускорилось, решения принимались быстрее, но логическая последовательность, судя по всему, была нарушена.

— Сам ничего не предпринимай, прошу тебя. Ты сейчас нормально думать не способен, — Ефим будто прочитал мои мысли, — теперь главное, чтобы они не все вместе расходиться начали.