Константин Седов - Лес проснулся

Он отодвинул СМВ. Санитарная сумка, набитая всевозможными лекарствами, в том числе и обезболивающими. Ее Витек таскал. Ныне покойный.

Боль в левой части головы обострилась. Так себя, наверное, наркоманы чувствуют, когда видят недоступную дозу. Хотя кто его знает, что там наркоманы испытывают, но вряд ли ту же дикую боль, что я сейчас.

Семеро. А у меня только три патрона к старому пистолету…

Справа от меня зашуршало и прямо над моей головой кто-то гортанно заорал.

Я замер, уверенный, что меня обнаружили. Резко повернул голову, собираясь вскочить, но вовремя остановился. Один из духов стоял с другой стороны дерева и кричал в сторону оврага. Значит их восемь. И чудо, что восьмой меня не заметил, когда я тут кругами ползал.

Восьмой, тем временем, опустил приложенные ко рту руки, поправил автомат на плече, озабоченно покачивая головой, вернулся к костру и сел рядом с остальными на землю.

Выкрикивал, надо полагать, сладкоежку, которого я придушил.

Сумка. Обезболивающее.

Восемь духов с автоматами.

Три патрона и нож.

Нож «сангар». Общая длина 280 мм. Толщина обуха 6 мм. Двусторонняя гарда для лучшего проникновения при тычке. Неудобная рукоятка из черного или зеленого пластика. И я не припомню, чтобы нож, когда-то в боевых действиях участвовал. Ножом вскрывают консервы, режут ветки и колбасу, но не слышал, чтобы до боя доходило. «Анахронизм-бля», как сказал бы прапорщик Чемерис, качнув клинок кистью и перехватив для удара.

Нам выдали-то его по инерции. Лет пятьдесят назад, нож даже вычеркивали из списка снаряжения десантника, так как проведенный анализ боевых действий показал, что на сто тысяч погибших, нет ни одного, в кого бы воткнули нож. Все войны, во всех мирах, проходят на дистанции. Далекой, средней или близкой, но дистанции. Нож оружие улиц. И то среди бедноты. Купить бандюге пистолет при желании несложно. Ножом же убивают по квартирам, во время пьянок. И не тактическим «сангаром», а кухонным китайским режиком.

Не нужен десантнику нож! Только тяжесть лишняя.

Потом спохватились, что консервы, жестяные или и картонные, бойцу надо как-то открывать. А ключ-язычок оторваться может. И сало с колбасой резать надо. И лагерь ставить — ветки рубить, колья затачивать, веревку отрезать и даже определять нахождение самодельной мины в земле, без примингдетектора, который несмотря на заявленную надежность, имел дурацкую привычку ломаться на каждой новой планете.

Ножи десантникам вернули. Новая модель «сангар» делалась незатейливо. За основу взяли старые образцы «НР», «вишня», «якут» и какая-то то ли «шведка», то ли «датчанка». Высокотехнологичная нержавеющая сталь, с добавками. Так как речь шла о военном снабжении, то подразумевалось, что выдают нам оружие. Хотя даже по ведомости нож шел, как хозяйственный инструмент. Нож — не оружие. Во всяком случае, последние двести лет.

Лет двадцать назад в курс боевой подготовки вернули рукопашный бой. И даже не потому, что считали необходимым обучать нас мордобою, а в качестве обучающей суровости дисциплины. А то вдруг нам жесткости не хватает.

Еще через три года вернули навыки ножевого боя. Именно навыки, даже тогда не считалось, что нож — это оружие.

Но у меня, кроме пистолета с тремя патронами был только он.

Приказывая себе не торопиться, я выстраивал безрассудный план атаки. Безрассудный план безрассудной атаки.

Подползти еще чуть ближе. Очень хорошо, что часовых нет и, что духи расслаблены. Несколько мгновений обдумывал, может выдать себя за того сладкоежку, которого оставил лежать у змеиной ямы? Потом отказался от этой идеи. Одежда другая, и ростом я выше. В лесной полутьме меня почти, наверняка окликнут, ответить не смогу, чем вызову подозрения. Да и походка другая. Они это отметят, пусть и подсознанием. Ползком я ближе подберусь.

Дождаться бы, пока уснут. Но спать они не собираются, по всему. Просто отдыхают. И скоро пойдут искать пропавшего, если не совсем идиоты.

Когда сосредотачиваются, принято закрывать глаза. Я же впился немигающим взглядом в восьмерых человек на траве. Девятого, пленника не считаем. Распределены вокруг костра не равномерным кругом, а растянувшись вдоль заросшей клевером насыпью.

Три патрона. 45 калибр, убойная вещь по меркам прошлого-позапрошлого века, но в нынешнем заканчивающимся двадцать втором, почти не используется. С другой стороны, бронежилетов на духах нет. По пуле каждому, нормально. Надо бы целиться в голову, чтобы наверняка, но попасть будет трудно, тем более при скоростной стрельбе. Лучше в альфу.

Стрелять надо в тех, что дальше. По оставшимся пятерым, вблизи, работать ножом… Бред! Не получится! Эффект неожиданности, это хорошо, но противников слишком много. После выстрелов они начнут вставать. Первого можно сразу на подъеме ножом в солнце, второго по шее… он спиной, как раз успеет повернуться… Нет!

Даже если получится, останется трое. Как бы растеряны не были, у них автоматы в зоне досягаемости. И любой достанет меня. Надеяться, что они у них не заряжены, как у сладкоежки, слишком самонадеянно. Тот, по всему, просто лопух, с этими своими шоколадками. А эти уже бывалые. Даже со скидкой на дилетантское обустройство лагеря. Им надо будет просто нажать на курок. С такого расстояния не промахнутся. Тем более их останется трое.

Тогда первым выстрелом кончаю ближайшего. Того, в камуфляжном жилете, одетом на рубашку с надписью lucky beggar. Две оставшиеся пули его ближайшим соседям. Тем, что у костра, рядом с пленным. Хватаю автомат Лакки и луплю по оставшимся. По степени опасности каждого к тому моменту. Все это ненадежно, но выхода другого нет. Я сейчас не придумаю больше ничего. Голова болит. Все болит! В крайнем случае, просто сдохну по-быстрому. Я не протяну еще несколько часов с этой болью.

Стараясь не задеть разодранные висок и щеку, подполз к той стороне опушки, где противник был ближе. И впервые разглядел пленного. Ефим. Лейтенант Ефимцев. Он лежал с кляпом во рту. Голова в крови, глаза закрыты, но грудь вздымается.

Я подполз к дереву, встал со своей стороны, вытянул до половины нож из ножен. Вдруг все-же понадобится.

Проверил Remington 1911. Первый патрон уже был в стволе, осторожно сдвинул предохранитель вниз, повернув голову, еще раз взглянул на дислокацию. Все ввосьмером спиной или боком ко мне.

По веткам прошел ветер. Деревья зашелестели, заскрипели. Ухнула неизвестная птица. Пора.

Одним движением я выскочил из-за дерева, вскинул ствол, взял на мушку надпись на спине, точно между буквами «y» и «b», нажал на спусковой крючок.

Тихо щелкнула осечка.

Один из хунхузов достал сигарету и потянулся к огню. «Lucky» стал лениво оборачиваться в мою сторону.