Дмитрий Абеляшев - Пастырь Вселенной

– Надеюсь, то, что написано во всех этих книгах, правда, в отличие от твоих видеокассет?

Владимир даже почувствовал, что краснеет, словно он был мальчишкой, у которого мать обнаружила стопку порнографических журналов. Володя даже не нашелся сразу, что ему ответить, а потому Лея, звонко рассмеявшись, сказала:

– Любимый, можешь не отвечать. Я вижу, какие вы и тут все мечтатели и поэты. Ты только скажи мне, есть у тебя хоть что-нибудь... документальное, что ли. Понимаешь, – даже с извиняющимися нотками в голосе продолжила она после краткой паузы, – я чувствую, как выдуманные истории ослабляют меня, заставляя задумываться о том, чего никогда не было, что не имеет никакого касательства к реальной жизни. Ведь у тебя есть хоть какие-нибудь документальные книги, правда?

Владимир, обрадованный тем, что Лея избавила его от необходимости доказывать ей целесообразность искусства, всерьез задумался, какие книги ей можно предложить в качестве документальных. Исторические и научные книги были написаны по-академически сухо навряд ли могли увлечь Лею. И тут его осенило – у Владимира были “Жития святых”, написанные святителем Дмитрием Ростовским еще при Петре . Некоторые из них воспринимались вполне обыденно, иные поражали чудесами настолько, что люди неверующие навряд ли могли поверить, что истории подлинные. Издание было, старым, 1993 года, и, в свою очередь, было репринтным по отношению к 1904 году, когда книга была опубликована в последний, до октябрьского бунта, раз. Тринадцатитомник, купленный еще Володиной бабушкой в 90-е годы двадцатого столетия, содержал яти и прочие особенности царской орфографии, зато был безусловно увлекательным и, с точки зрения самого Владимира, совершенно достоверным повествованием. Жития святых были сгруппированы по месяцам старого стиля, в которые православная церковь вспоминала их память, и относились к разным странам и эпохам, когда приведенные в книге христианские подвижники прославились чудесами, исцелениями или просто благочестивой подвижнической жизнью. Володя не ставил перед собой целью обратить Лею в православие, но ему хотелось, чтобы она хотя бы прикоснулась к корням Володиной религии и поняла, что если он говорит ей, что он не может есть тушенку потому, что у него сейчас пост, то не следует его уговаривать съесть хотя бы ложечку.

Володя лишь один раз объяснил Лее, какая буква какой звук означает, и та без промедлений стала читать самостоятельно и через пару дней так наловчилась, что только и шуршала страницами, будто закончила курсы скорочтения. Или как если бы просто рассматривала картинки. Володя настороженно ждал вопросов, но их, как ни странно, не последовало. Лишь один раз девушка, читая о каких-то, по ее представлению, очень уж попирающих законы физического мира чудесах, недоверчиво спросила Володю, не отрываясь взглядом от текста:

– И ты действительно веришь, что все написанное тут – правда?

– Да, – отозвался Володя, думая, что сейчас и состоится с опасением ожидаемая им беседа.

Не тут-то было. Лея молча приняла к сведению ответ Владимира и продолжила чтение. Володя же старался не смотреть, как Лея читала книги, бывшие для Владимира священными. Дело в том, что она делала это в обнаженном виде, как, впрочем, и все остальное. И если Володя откровенно любовался Леей, когда та, к примеру, орудовала поварешкой, эффектно переступая точеными безупречными ножками, то когда она читала в таком виде “Жития святых”, ее облик, к слову, совершенно естественный для самой Леи, казался Владимиру неуместно распаляющим. И потому Володя оставлял Лею изучать книги в одиночестве, избегая прямых взглядов на нее. Однажды, зайдя в комнату, он обнаружил свою жену сидящей над книгами в легеньких лифчике и трусиках, явно найденных ею в том же шкафу. Почувствовав его взгляд, Лея оторвалась от чтения и, подняв на Володю выразительные глаза, спросила:

– Так лучше?

– Да, – смущенно откликнулся Володя.

– Мог бы и раньше сказать, – ответила тогда Лея и вновь погрузилась в чтение.

Все же прочее время Лея продолжала проводить в обнаженном виде – лифчик и трусики у нее служили с теперь своеобразной униформой для чтения житий. Они о так и висели на стуле рядом со стопкой книжек, которые Лея читала со стремительностью, почти немыслимой для земной женщины, – по два-три тома в день. И ведь у нее при этом хватало времени и на другие занятия – особенно же она запала на Володин компьютер. И уж тут-то Володя, не пряча взгляда, с подлинным чувственным наслаждением следил за выражением лица своей возлюбленной и за тем, как упруго, словно у пантеры, наливались силой те или иные группы мышц его девушки, в зависимости от ситуации в игре. Собственно, на компьютере Лею увлекали одни лишь игры, которые она считала удивительным и, быть может, самым ценным изобретением землян. Когда же она узнала, что большинство современных мальчишек и девчонок предпочитают компьютерные развлечения книгам и видео, Лея сказала, что, значит, земляне – не такая уж пропащая раса. По ее мнению, игры следовало бы называть тренажерами, при помощи которых можно было великолепно развить реакцию, а также способность ориентироваться в той или иной ситуации. Девушка сказала, что анданорские тренажеры, безусловно, куда ближе к действительности, но тамошних детишек приходится заставлять заниматься чуть ли не из-под палки, здесь же все было, к ее удивлению, выполнено необыкновенно увлекательно и живо.

Лея оказалась прирожденным геймером – она с равным азартом глотала как новейшие игры, так и игры 5, 10, 20 и даже более чем 30-летней давности. И если в аркадах она блистательно и с первой попытки проходила сложнейшие уровни на “верп кард”, ухитряясь с немыслимой для землянина филигранной точностью уходить от летящих в ее героя виртуальных пуль, снарядов и “фаерболов”, то квэсты и стратегии зачастую ставили ее в неразрешимый тупик. А про примитивнейшую по исполнению, но мудрую по сути, знаменитую игру Сида Мейера “Цивилизация” она так и вообще сказала лаконично, но многозначительно: “А этот тренажер достоин самого Императора”. К слову, это была одна из немногих игр, к которым она возвращалась с редкостной регулярностью, но в то же время частенько терпела порежение. Надо отметить, что, играя в игры, Лея попутно изучила английский язык, имея в качестве учителя лишь предоставленный ей Володей англо-русский словарь. И все бы хорошо, да вот еда у влюбленных подходила к концу. Лея все так же кушала столько, что Володе казалось, будто он всякий раз готовил не на двоих, а как минимум на четверых. И три четверти приготовленного с аппетитом уминала Лея. И вот когда еды в доме осталось дня на три, Лея застенчиво подошла к Володе и, ласковой гибкой кошечкой примостившись у мужа на коленях – а, как вы понимаете, кроме минут близости, Владимир из-за неизбывного холода в квартире одет был весьма тепло, – и тихонько сказала: