Мирра Секан - Белый Волк

— Вот ты гавнюк!!! Ты знаешь, как я переживаю?!!!

— Я вчера резко так уснул, да и мороз тут хороший! Нет бы летом этот бунт устроить.

— В поле спят мотыльки… — вдруг услышала я на заднем плане голос девушки. — Уж свернулса у реки… Только котик не спит и в окно всё глядит… Кто же от боли его защитит…?

— А кто это поёт? — с долей ревности в голосе спросила я.

— Дочь хозяйки дома. Она ребенку колыбельную поёт.

— Странная колыбельная. Так ты сегодня полетишь?

— Думаю, да.

— Хорошо, тогда буду ждать. Ты напиши мне, или позвони. Хорошо? И помни о чем я тебя просила: если что, не геройствуй — беги.

— Хорошо, моя заботливая птичка. Я пойду собираться к их главе.

— Хорошо, удачи тебе. — я с улыбкой сбросила и села на кровать. Все в порядке. «Если та поющая баба действительно укачивала ребенка.» — начало было моё Я, но Джинни перебила все мои мысли.

— А теперь, подруга, мы пойдём к друзьям. Я хочу потискать детей, пока твоя малышка с дедушкой отдыхает. Кстати, а зачем ты ее к нему отвела-то?

— Она сама попросила, да и папа тоже не нанянчился с ней.

— Ладно, тогда пойдём?

— Пойдём.

Я пошёл к комнате, в которой всё пела девушка. Хозяйки дома я не обнаружил. У нее в комнате горела свеча, благодаря которой я увидел ее белые, как кристаллики льда, глаза, и светло — каштановые волосы. Она казалась ангелом во плоти.

— Почему ты поешь одно и тоже ребенку? — спросил я.

— Потому что я не желаю лгать ему. А любая другая колыбельная в данный момент будет ложью.

— У тебя красивый голос.

— А у тебя красивый внешний вид, но душа… омрачена прошлыми делами и даром будущего. А сердцем твоим уже владеет одна, что сильно за тебя беспокоиться. Ступай, оставь меня.

— Как тебя зовут?

— Мария.

— Ты жейзел?

— Да. Чародейка, как и сын мой, Иисус.

— А твоя мать…

— Она не моя мать. Она нашла меня, когда я была младенцем.

— А сегодня ночью…

— Ты долго не мог заснуть, я лишь помогла тебе.

— Почему ты всё время его укачиваешь?

— Пока он спит, ему тепло. И он спит не все время. Просто ты спал, пока он бодрствовал.

— А сколько времени?

— Вечер. Тебе пора. Бастер живёт недалеко. Ты найдешь его. — она положила сына в колыбель и резко подошла ко мне вплотную, прижав к стене.

— Ты чего?! — изумился я.

— Мой муж жив, но надолго ли — я знать не могу. Я почувствую его смерть и пойду к Бастеру.

— Ты… ты уйдешь к другому мужику, когда почувствуешь смерть мужа?! — возмутился я.

— Нет. Я умру, и сын мой умрёт. «И да прольётся кровь младенца, и мать закроет его тело своим, и да сгорят их тела. И да придут Они!». Тебе не спасти его. Он был исследователем, учёным. Еще двое было, они о нем забыли. Ты их слышал! Он один. Обреченный. Я буду верить, но я уже готова идти к Бастеру. — резко она оттолкнула меня и вновь запела, качая колыбель. Твою ж мать! Что?!

Я вышел на улицу, на которой со вчерашнего дня ничего не изменилось. Та же тьма и тот же холод. Брр! Вдруг я заметил несколько фонарей, а затем, приближаясь к ним, и свет от свечи в окнах. А в ушах слышал песню Марии. Вдруг я увидел самый яркий свет в одном из домов, которые и описать сложно, ведь видел я лишь малюсенькие окна и свет в них, и не капли больше. Я постучался в дверь дома с самым ярким светом, и мне тут же открыли и запустили внутрь.

— Представьтесь. — приказным тоном попросил мужчина с темными волосами и того же цвета бородой.

— Рендал Нейл, советник. Жейзел и глава ОПЭВД. А вы, как я понимаю, Бастер, так? — присев на стул, спросил я недовольного собеседника с глазами ястреба.

— Жейзел, да ещё чуть ли не их глава у нас, на севере! Вот это чудеса!

— Я прилетел к вам с предложением. Вы устроили бунт, погибли люди, из — за несправедливости, так? Мы, члены ОПЭВД, решили построить вам город с домами и рабочими местами, с магазинами и электричеством. Как вам такой вариант?

— Решили надурить нас? — вдруг ввязался второй с золотистыми волосами и светло — голубыми глазами.

— Ни в коем случае. У меня договор, в котором все прописано. Два экземпляра, один вам, другой нам. Ваша подпись, и через два — три дня начнется строительство. — я протянул им договор, который Бастер тут же начал внимательно изучать.

— Хели… — начала я, пока Джинни отвлеклась на малыша моей подруги. — Что означает мотылёк? Ну там на рисунке или в песне?

— Вообще, путь к смерти. Хотя иногда и саму смерть. Иногда убитых.

— А если слова в песне: «В поле спят мотыльки. Уж свернулся у реки. Только котик не спит и в окно всё глядит. Кто же от боли его защитит?». Это как понять вообще?

— Ну… — она задумалась. — В поле спят мотыльки… Наверное имеется в виду, что на поле боя остались спать вечным сном те, кто шёл к смерти. Уж свернулся у реки… Может быть имеется в виду, что враг ушёл и спрятался. То есть тоже чего-то испугался, вот и свернулся у реки, чтобы в экстренной ситуации скрыться в реке. Только котик не спит и в окно всё глядит… Это скорее всего о том, что невинные люди не могут спать, они ждут павших воинов, верят в них. Кто же от боли его защитит… Это, я думаю, как продолжение прошлой фразы. Они ждут, но понимают, что ждут напрасно, и их никто не защитит от какого-то более сильного врага.

— Хм… Тогда подходит к обстановке на севере.

— Опять ты об этой песне?! Лейла, выброси ты её из головы! Хели, представляешь, пока шли, все уши мне прожужжала о том, как переживает за Нейла, и как ревнует его к какой-то поющей девушке. И сейчас опять! — возмутилась Джинни.

— Ладно, теперь мне спокойнее. — обманула я, чувствуя этот гребанный страх.

Они оказались весьма адекватными, поэтому я спокойно забрал договор и вызвал вертолёт, который должен прилететь с минуты на минуту. Вдруг я увидел странное свечение впереди. Любопытство взяло верх, и я пошёл посмотреть на это. Вдруг я увидел камеру, которая валялась под ногами в крови. Классно! Я включил ее и изрядно удивился, когда она заработала. Вдруг мое внимание привлёк плач девушки. Я увидел Марию с Иисусом на руках. Она взяла книгу и начала читать что-то, но сто именно, я не слышал. Вдруг, она положила книгу, подняла руку с клинком и с силой ударила младенца в грудь. Кровь тут же покатилась по уже мертвому телу. Вдруг я увидел Бастера, который положил в руку младенца клинок и перерезал горло Марии. Её тело «укутало» тело Иисуса, и их немедленно сожгли, полив бензином, а в воздухе резко стал слышен её голос и её песня.

— В поле спят мотыльки… Уж свернулся у реки… Только котик не спит и в окно всё глядит… Кто же от боли его защитит…? — а затем ее голос, который напевал одну лишь букву «А». Дрожь прошла по телу, и далеко не из — за холода! Мертвая поёт! Твою мать!!! Оказалось, что это была мелочь. Вдруг воздух поднялся, земля под ногами заходила ходуном, а из пространства между землей и небом начали появляться шесть фигур. Я видел трех девушек и трех мужчин. Резко в небе заискрилась молния. Океан начал бушевать, что было видно. Температура, казалось, понизилась на несколько градусов. Вдруг к помощнику Бастера подошла девушка и впилась в его губы. Затем, оторвавшись от поцелуя, она ухмыльнулась и щелкнула пальцами. От мужчины не осталось и следа, он мгновенно сгорел. Вдруг она обратила взгляд в мою сторону. Твою ж мать!!!!!