Сергей Дормиенс - Человеческое, слишком человеческое

- Были случаи?

- Были. Много случаев".

Я достал из кармана сигареты. Мимо меня в открытый люк пролезали "Серии", а я курил, изучая радужные переливы АТ-поля над летным полем корпорации "Ньюронетикс".

Спасибо, коллеги. Как вернусь - обязательно скажу спасибо. Всем и каждому.

Всем и каждому.

End

Планету - не иначе, от большого ума - назвали "Водой".

Разумеется, вода тут была, и в изобилии. Ее было даже слишком много, как на мой вкус: ионные двигатели над морями куда быстрее перегреваются. Этот мир мне не нравился, впечатлил только промелькнувший вчера огненно-рыжий солончак, где я впервые понял, что цель все еще не покинула планету. Тут нет людей, а значит - тут чисто, до противного чисто, и тем проще искать Пиллера.

Элементарно, Синдзи. По грязи.

"Рудольф Штернблад" заложил крутой вираж, отслеживая широкую полосу повышенного радиационного фона: мерзавец славно маневрировал, но, увы, ни Пиллер, ни его люди были не в курсе, что в этом девственно чистом раю послед ионной колымаги светится, как сигнальная ракета.

"Изотопный след. Черт, как давно это было".

Я поерзал в кресле и уставился на мигающую панель на потолке рубки. Недра модуля, отряд "виндикаторов" на хвосте и попискивающий тонкий дозиметр. И Нагиса, готовый прыгнуть мне на голову.

Взволнованные воспоминаниями "Серии" зашумели в голове: они не любили мою память, а если уж прямо говорить - ненавидели. Теперь придется усыпить парочку-тройку из них до утра, иначе кошмары мне обеспечены. Треклятые куклы развивались, ломая ограничения, непрестанно лезли мне в мозги, и после каждого вылета я, полумертвый от неумолчного клекота, приползал к Акаги, чтобы она потерла им память и отформатировала прошивки. На поверку идеальные рабы оказались очень стремными, и, увы, не только для противников.

"Пристрелю старую суку, если не найдет способ усмирить их".

Я вызвал медицинское подменю на панели и слегка повисел над ним: с одной стороны, я точно буду яснее думать, с другой - отсутствие в бою трех "Серий". А лучше, конечно, четырех, тогда и мозги болеть не будут. Я помотал головой, отметая соблазнительную перспективу: возможно, Пиллера удастся взорвать бортовой "рельсой", возможно, - нет. Так что лучше оставить в строю шесть "Серий", а не пять.

Нужные команды отданы, фрегат ищейкой мечется по невысокому взгорью, а в мозгах затихает буря чужих недо-разумов. Акаги сказала, что дело не в "Сериях". Сказала, что проблема во мне, что моя идеальная совместимость с ними - это совсем не обязательно означает удобство и приятность. В конце концов, я ведь псих.

Я, помню, тогда смотрел на нее и видел, что профессор врала: все было не так просто, и она до одури боялась. То ли снова ее творения оказались куда страннее, чем предполагалось, то ли еще что. В конце концов, не моя печаль. Машут клинками? Машут. Дырявят врага из коил ганов? Дырявят. Слушаются меня? Еще как. Пусть еще, мать их, перестанут лезть мне в голову - и я буду счастлив. А проблемы самозарождения разумов и метания всяких еваделов меня не колышут.

Ну и где же ты, последний из "Чистоты". Сколько их было уже - этих последних? Они все вплывают и всплывают, и их биографии давно перестали интересовать меня. Каждый из них работал в организации, которую кормили с рук еваделы. Евадел теперь остался один, а следов из прошлого - много. Что не ясно? Все ясно, отец. Подробности связей "Ньюронетикс" с фашистами? Ничего не знаю, и знать не хочу. Разрешите идти?

- Я что, уснула?

Явление второе.

- Вроде того.

Аска шлепнулась в кресло рядом и зевнула.

- Ну, и где этот гад? - полюбопытствовала она, изучая экраны. Трогать что-либо в кабине я ей запретил, даже радарные и визирные панели. Не люблю я этого.

- Драпает. Судя по сигналам, вызывает свой корабль.

Она кивнула, массируя себе плечи: опять, скорее всего, в медблоке дрыхла вместо того, чтобы нормально улечься у меня в кровати. "Гордость у некоторых не лечится".

- Я Бетховена включу.

"... и вкусы - тоже". Ну что за существо: в кабине боевого фрегата слушать музыку. Хотя марши...

- Да мне плевать. Только в наушниках.

Аска хмыкнула и демонстративно включила громкую.

"О, черт". Мелодию даже я уже знал. Это был чертов "Marsch Des Yorckschen Korps", и меня, наверное, будут жарить в аду под эту бравурность и пафос. Я пожал плечами и отвернулся, чувствуя испытующий взгляд рыжей: та, наверное, на какую-то реакцию надеялась, дескать, чтобы я одобрил или вскипел от негодования. Но это значит: пререкаться, выяснять, что-то обсуждать.

Скучно. И голова от этого болит даже безо всяких "Серий".

- Навевает, правда?

Явление третье. Я ее когда-нибудь пристрелю. Один из самых дурацких ее подкатов: мол, давай поговорим о прошлом. Подразумевается, само собой, "о нашем прошлом", причем, о прошлом, которого никогда не было: мы никогда не слушали вместе эти ее марши. Да и всего остального тоже не случилось.

- Мне не нравится.

- Понятно. Поставить джаз?

А это уже что-то новенькое. Сорью смотрела на меня, и я сейчас отчетливо видел, зачем мне нужна эта рыжая стерва. Вызов. Постоянный и непрекращающийся, словно на тебя навели ствол, и никакая "Серия" от такого не прикроет. В такие моменты я точно знаю, почему тогда, среди горящего управления я не нажал на курок. А ведь можно было бы даже не мараться: просто приказать "Серии" нанести последний - сто какой-то там удар по истерзанной кукле. "Тем более что я давно уже путаю, кого как убил: кого руками "Серии", кого своими собственными".

Можно было всего этого избежать, и этого разговора тоже. Можно было, и, наверное, стоило, потому что на нее периодами находило, и находило чертовски неслабо. Она доставала меня какими-то мелочами, что-то вышаривала там, в прошлом. Какие-то глупые эпизоды. Аска вспоминала, как Редзи Кадзи вешал мне на грудь медаль. Я запомнил, что этот фарс был в большом каком-то зале, а Аска говорила о пустых глазах скешника. Я едва помнил даже формулировку: "За пресечение узурпации полномочий и чего-то там", - а рыжая все не могла успокоиться и пыталась рассуждать о самой Кацураги. И это при том, что ни черта о ней не знала. Даже как погибла капитан. "Вообще-то майор, - поправил я себя. - Пусть всего два дня - но майор".

Аска устроила длинные ноги прямо на пульте аварийных пусков, она смотрела в обзорный экран и, казалось, плевать хотела на то, что я ее разглядываю. А мне почему-то виделась охапка кровоточащих тряпок, которую я притащил в "Ньюронетикс". А когда я вернулся с очередного задания, она встала с коляски и что-то сказала.

Вспомнить бы, что.

Голову раскололо: "Серии" разом взвизгнули в моем разуме. Они ненавидели мою память. Да что там - ненавидели. Они ее обожали, и это сводило меня с ума.

- У нас тут какая-то птичка на радаре, - сухо сообщила Аска откуда-то из-за звона мигрени. - И хватит уже пялиться на мои ляжки.