Ник Волхарин - Шрам [СИ]

— Я согласилась на эту поездку не только потому что это мой шанс как историка. Я хочу все начать с чистого листа, понимаешь? Я здесь не на своем месте, Клайд. Это гнетет меня. В моей жизни все не так, как должно быть.

— Ты хочешь… — слова отказывались срываться с губ. Сейчас, в момент, когда все окончательно прояснилось, боль в груди усилилась во сто крат. В глубине себя я выл и кричал, прикладывая все силы к тому, чтобы не потерять самообладание.

— Разве ты сам не видишь, что мы разные? — она взглянула мне в глаза, и я увидел серьезность, какой прежде никогда не замечал в ее взгляде. В этом своем решении Джулия была уверенна на все сто процентов.

— Но ведь… — мне было сложно подобрать нужные слова, я просто не знал, что ей ответить — разве нам было плохо вместе?

— Не в этом дело, пойми.

— Так в чем же?! — спросил я намного громче и резче, чем хотел.

— Дело в том, что у каждого человека есть свое место в жизни. Твое здесь. Ты любишь эту жизнь, ты создан для нее — в ее устах эти слова прозвучали одновременно приговором и оскорблением, хотя я понимал, что она имела в виду совсем другое.

— Я же ищу другой жизни. И никто из нас в этом не виноват. Просто мы такие, Клайд. Я надеюсь, ты поймешь это.

Я опустил взгляд, пытаясь сдержать ту бурю эмоций, что разрывали меня изнутри. Боль, обида, злоба, сплелись в разрушительный смерч, бушующий в моей душе. Я, как мог, старался не показать этого ей, но, кажется, Джулия видела меня насквозь.

— Ты хороший, Клайд — она прикоснулся рукой к моей щеке — Ты найдешь еще свою половинку и будешь счастлив. Но не со мной. Прости.

Джулия приблизилась, и ее губы слегка коснулись моей щеки. Затем она быстро поднялась и направилась прочь.

— Джул — окликнул ее я и понял, что мне нечего больше сказать. Я просто хотел задержать ее еще ненадолго, пусть еще хоть на мгновение, на одно короткое мгновение она останется в моей жизни.

Джулия остановилась и обернулась.

— Когда ты уезжаешь? — спросил я то, единственное, что пришло мне в голову.

— Через неделю.

— Может, я завтра…

— Нет — оборвала она резко — Пусть все останется так и закончиться здесь, пожалуйста. Ненужно делать еще больнее, чем сейчас.

— Значит, ты все окончательно решила?

— Да — она отвернулась — Увидимся, когда вернусь. Если ты, конечно, захочешь меня тогда видеть.

С этими словами Джулия направилась прочь, оставив меня одного, на берегу безмятежного озера, в нашем с ней особом месте. Я был потерян, разбит, раздавлен.

Пожалуй, бессмысленно объяснять, что тогда творилось в моей душе. Те, кто проходил подобное, смогут понять меня без слов, а тем, у кого ничего такого не случалось я не смогу этого объяснить, подобрав и тысячу слов.

Я словно пал в черную бездну, в которой пребывал последующие два с лишним месяца. Все то, что прежде интересовало или приносило удовольствие, теперь превратилось в рутину. Каждый день стал бременем, которое мне приходилось нести. Ни гонки, ни работа, ни алкоголь, ни что-то иное, в чем я старался найти спасение или забытье, не могло мне помочь. Казалось, что никто и ни что в этом мире не сможет мне помочь. Все стало серым и тусклым, пустым и бессмысленным.

Как странно, что всего один человек в нашей жизни может изменить все, разрушить тот мир, который каждый из нас усердно создает для себя. Друзья говорили, что все это пройдет, что время лечит. Но день ото дня мне не становилось легче. В груди словно образовалась черная дыра. Джулия ушла и забрала с собой нечто жизненно важное. Вырвала что-то из моей души и теперь в эту черную дыру затянуло все остальное. Я стал пустым. И только воспоминания и боль остались со мной. Иногда боль сменялась злостью. В эти моменты я ненавидел Джулию. Ненавидел за все то, что она сказала, за ее решение. Я вспоминал снова и снова ее слова о том, что я человек этого мира, что эта жизнь для меня. Ведь в ее глазах это было низостью. Она ставила меня ниже себя. Вознося свою персону чуть ли не до спасителя человечества, она равняла меня с обществом, которое было ей неприятно. Это ЕЙ дан иной путь! Это ОНА человек другого мира! Это у НЕЕ есть шанс на особую жизнь! А жизнь со мной, в этом городе, претила ей. И с этими мыслями я метался по комнате подобно загнанному зверю, готовый рычать и бросаться на стены.

Но затем злость отступала. Отступала и ненависть. И я понимал, что Джулия была права. Ведь пока я был с ней, я ничего не хотел, ни о чем не мечтал. Я просто жил, я существовал, как и большинство жителей Филина. Я был доволен тем, что у меня есть. А Джулии нужно было стремление, нужен был огонь в глазах, и я не мог ей дать этого. Лишь когда она ушла и жизнь перестала удовлетворять меня. Возможно, прошли бы годы, и я бы смог вернуться к своей нормальной жизни, но в тот момент я этого не хотел. Я больше не желал жить как прежде. Мне нужны были перемены, нечто кардинально новое, вот только что именно?

Решение пришло ко мне неожиданно и случайно, словно сама судьба направила мой путь в нужную сторону.

Ночами я не мог уснуть и ворочался до самого утра. То, засыпая, то пробуждаясь, находясь где-то межу сном и реальностью. И поскольку ночной сон стал теперь для меня редким благом, я взял привычку выходить из дома, когда не спиться и гулять по городу, просто идти куда глаза глядят. Кажется, во время этих ночных гуляний я обошел весь Филин, побывал в местах, где никогда не появлялся прежде. Но полностью погруженный в себя, я не замечал ничего и никого вокруг.

В одну из таких ночей ноги привели меня прямо к дверям бара, над которыми попеременно зеленым, синим и красным цветами мигала надпись — «Кожа да кости». Над надписью была установлена дешевая голограммная картинка, изображающая карикатурного скелета, неустанно повторяющего несколько однообразных движений, имитирующих танец. Странное название заведения не особо меня заинтересовало, но желание пропустить стаканчик чего-нибудь горячительного повлекло зайти внутрь. И поддавшись этому желанию, я распахнул двери и оказался в темном помещении с низким потолком, пропахшем табаком и дешевым алкоголем. В зале был слышен легкий гомон, а из колонок расположенных под потолком, доносилась спокойная, гитарная мелодия. Справа и с лева по залу в хаотичном порядке были расставлены круглые деревянные столы, прямо напротив входа находилась стойка бара, подсвеченная синими неоновыми лампами. Не став особо осматриваться, я направился прямиком к ней.

Упитанный, бородатый бармен, лет сорока на вид, завидел меня еще у входа, и я прочел в его взгляде нескрываемое равнодушие к своей персоне. Хотя, пожалуй, в моих глазах он увидел то же самое.

— Виски — сказал я, подойдя — самого дешевого.