Игорь Ривер - Тени Монолита [СИ]

Я слышал про эту историю. Шумиха была знатная, на всю Зону. Собравшиеся вместе одиночки потом вломили бандитам и чуть не вышибли их окончательно со Свалки. А потом Свалка стала полем боя между "Долгом" и "Свободой". Бандиты с одиночками тоже старались по мере сил внести свою лепту. Заглохла война только тогда, когда некому воевать стало.

— И ты, значит, понижением в звании отделался?

— Отделался. Но я после расследования психанул и подал рапорт. Его подписали. На гражданке походил, поискал работу, но там сейчас плохо все. Народ на заработки ездит, кто в Польшу, кто в Россию. Дома работу не найти. Я помыкался полгода и пришел снова в штаб бригады, а мне сказали: "Возьмем, но на одно звание ниже". Я и согласился.

Я подумал, что Калецкий не до конца откровенен. Насчет бизнеса своего сержанта он наверняка знал. Вольдемар тогда от него и узнал про то, где находится перехваченный хабар. Значит связь с сержантом у командира была. Скорее всего это и был бизнес майора, а сержант был доверенным лицом. Ладно, отложим пока в памяти, послушаем…

— И командовать этим Зажопинском тебе в итоге поднадоело…

— Не то слово. Мы же, считай, в Зоне. Аномалии прямо на блокпосту появляются. Его давно перенести надо, но начальство жмется, козлы. Дорога к нам считается непроезжей. Хочешь в увольнение — топай пешком двадцать километров. Иногда зашлешь пару бойцов за водкой и снова сидишь, вой мутантов слушаешь. Осточертело! И тут ты появляешься. Я больше не мог там сидеть. Думаю: "Все равно застрелюсь по пьяни. Лучше уж Зона прикончит". Где вы — понятно было, другого жилья тут рядом нет. Оставил на столе рапорт без даты, собрался, часовым сказал, чтобы отвернулись на полчаса и пошел. Такие вот дела.

— Дезертир, значит…

— А ты будто нет?

Дегтярь покачал головой.

— Меня не поэтому ищут, тут в другом дело. Если я за периметр выйду, мне даже оклад выплатят за все время и командировочные. Вот только потом я исчезну по-тихому, так, что никто концов не найдет.

— Думай, как хочешь. У меня тоже вариантов не много было. Когда тот мужик, которого вы мне подсунули, уехал, буквально через два часа прилетели орлы на трех машинах. Звезды небольшие, но глаза волчьи. "Где!?" — спрашивают. "Кто?" "Не придуривайся. Много у тебя через блокпост людей ходит?" "Уехал давно." "С нами поедешь!" Я их послал, они за пистолеты. Часовой сверху затвор пулемета передернул, они поостыли, погрузились и свалили к черту. Вот только я так думаю, что завтра они бы вернулись с каким нибудь штабным лбом и искали бы меня после этого еще дольше, чем тебя. Подставил ты меня, Саныч.

— То есть у тебя радист в штаб стуканул, а я виноват? — Дегтярь усмехнулся. — Болтать меньше надо было. Хотя и так понятно, что ты его не за красивые глаза пропустил. Бабло хотя бы отдали?

— Отдали. Да зачем оно мне сейчас? На снарягу пустить, разве что.-

— Твои проблемы. А знаешь, какая из этих проблем главная?

— Какая же?

— То, что ты сначала делаешь, а потом думаешь. Тебе Коряга говорил, что мужика светить нельзя? Говорил. А ты его среди бела дня в машину сажаешь. Кто так делает?

— Полковник прав, — сказал молчавший до того Череп. — Проблемы ты сам себе нарисовал. Я слышал, как Дегтярь Корягу инструктировал. Втихаря надо было. Послать с ним солдатика, или самому сходить. Двое ушли, двое вернулись, кто присматриваться стал бы? Потом проводить до машины. Дело обычное. Вышел с Зоны сталкер, вы с ним сходили за хабаром, вернулись, он ушел. На Кордоне по пять человек в день таких проходит и всем как всегда, пока начальству процент капает. Скажешь, что я не прав?

Калецкий молчал.

— Теперь давай думать, что дальше делать… Эй, Коряга, зови Алоху. Хватит ему в снегу причиндалы морозить.

Коряга спустился вниз и выскочил за дверь. Вскоре Алоха уже отряхивал снег в прихожей, косясь на Калецкого. Подойдя к столу, он спросил:

— Что у нас как?

— Человек в сложной жизненной ситуации, — сказал Череп. — Нужно решить, как ему жить дальше.

— Да пусть живет, как хочет. Нам-то что?

— Не скажи… Солдаты, или там сержанты в Зону бегают часто, а вот чтобы офицер пришел — это редкость. И он, заметь, не новичок. Шел по следу вполне даже правильно. У него даже есть бабки на вступительный взнос в "Свободу" и он может купить очень приличное снаряжение.

— В "Свободу"? Размечтался… Его без рекомендации никто не возьмет в основной состав. Чех спросит либо меня, либо Саныча. Думаешь, мы врать будем? Допустим, старые грехи группировку не волнуют, но личных претензий это не отменяет. Зачем генералам его проблемы? В "Долг" — еще куда ни шло.

— Думал я над этим. Та же самая фигня и те же самые доводы. У таких, как он, слишком много врагов.

Все, как по команде, посмотрели на меня. Я пожал плечами.

— А мне он к чему в Припяти? Суп на базе готовить и баню топить? Для такого не стоило и ноги делать с блокпоста.

— Я не об этом, — покачал головой Череп. — А что, если его к ученым под крыло пристроить? Человек при деле, вроде как под защитой, но с другой стороны: группировки ему ничем не обязаны.

— Череп, ты — мегамозг! — сказал Алоха. — Студент, что скажешь?

— Ничего. Нам сейчас все равно в Долину идти, пусть топает с нами. А там — Инга разберется, ху есть ху. Учти, — я посмотрел на Калецкого, — она на самом деле разберется и как бы ты потом об этом не пожалел.

…

— Калецкий? Что-то знакомое… Не тот ли это гад, который людей Фаната сдал бандитам? Давненько это было и я думал, что его порешили.

Мы с Сидоровичем сидели на ящиках в его убежище и пили крепкий чай из новеньких жестяных кружек. В последнее время торговец переключился с оружия на разную снарягу бытового назначения, продавая термосы, плащи, спальники, лопатки и мелочевку вроде тех же самых кружек. Пока в Зоне стрельбы особой не было, это приносило даже больше денег. Шухер, который поднялся в Зоне из-за нежданно-негаданно свалившегося нам на головы Буржуя, утих так же быстро, как и начался. Шульга и Комми все-таки выслали к периметру боевые группы и те мигом успокоили мародеров. Особо вредных успокоили насовсем.

Вообще-то зимой бизнес Сидоровича отнюдь не процветал, но он из Зоны не уходил. В его убежище был даже телевизор. Антенна была выведена на растущее наверху дерево, а выбросы старая, еще советских годов, ламповая техника, под землей как-то терпела. Худо-бедно, но он ловил сигнал и пусть не в цвете, но показывал.

— Плохо там, снаружи, — сказал я, глядя на экран.

— Ага. Все майданят, никак не уймутся. За два года трое выборов прошло, а толку? Весь мир смеется с этих балбесов. Так что там с Калецким? Чего это вдруг ты им заинтересовался?

— Он жив. Пересекся я с ним недавно.

— Да? Говно не тонет. Значит Вольдемар его тогда отпустил… Зря.