Петер Фехервари - Инфернальный реквием

– Ты считаешь меня еретичкой, брат?

Вот он, момент истины для Тайта. Асената крепче сжала рукоять болт-пистолета, спрятанного под облачением.

– Судя по твоим словам, ты до сих пор верна Последней Свече, – осторожно ответил Иона.

– Да, я по-прежнему верна ее принципам. Мы считаем, что вышний замысел Бога-Императора изящнее, чем его версия в изложении ортодоксов. Истинная цель Его исказилась за долгие эпохи раздора.

– И в чем она состояла?

– Несомненно, пастырь, ты имел в виду «состоит»? – Гиад наконец повернулась к нему. – Бог-Император вечен, как и Его планы.

– Именно так. – Тайт склонил голову, но теперь в его тоне звучала горечь. Очевидно, Асената затронула больную для него тему. – Тогда скажи мне, сестра, что Он на самом деле готовит для человечества?

– Последняя Свеча стремится разгадать ответ с момента создания секты. Таков ее священный долг.

– То есть ты не знаешь.

– Истерзанный Пророк получил в дар семена откровения, но их нужно взрастить, чтобы они принесли плоды. Лишь путь напряженных раздумий и почтительности приведет нас к просвещению! – Асената сама удивилась силе своей убежденности. Несмотря на все тревожные явления, виденные ею с момента возвращения, она сохранила веру в предназначение своей прежней секты. – Мы считаем, что человечеству суждено править звездами, но не признаём, что наш удел – война без конца.

– Необычно слышать такое от Сестры Битвы.

– А для проповедника необычно слушать, – парировала Гиад.

Она не стала поправлять Иону, поскольку заслуживала такого именования. Сестра вновь стала воительницей, как только извлекла оружие из футляра. Тристэсс словно вздрагивала в ее хватке, горя желанием нести правосудие.

«Я слишком долго держала ее на цепи, – ощутила женщина. – Возможно, ты первым утолишь ее голод, Иона Тайт».

Собеседники молча смотрели друг на друга. Через какое-то время пастырь достал из кисета палочку лхо.

– Зачем мы вообще разговариваем? – спросил он. – Чего ты хочешь от меня, сестра Асената?

– Хочу знать, почему ты прибыл в Свечной Мир.

– Я ведь уже сказал: из-за книги.

– Ты не исследователь.

– А я этого и не утверждал. – Иона тонко улыбнулся. – По крайней мере, тебе. Должен признать, что именно такую басню я рассказал чернильным крысам в космопорту.

– Удивительно, что тебе разрешили посетить Кольцо. Как правило, Последняя Свеча редко привечает посетителей.

– Меня пригласили.

– «Пригласили»? – Гиад не сумела скрыть изумления. – Кто?

– Некий Ольбер Ведас.

Асената нахмурилась. Она не знала такого человека… и все же…

Воспоминание о нем возникло из ниоткуда и заняло положенное место. Хотя сначала оно казалось аномальным, лишенным каких-либо логических объяснений, чем дольше сестра концентрировалась на этом образе, тем убедительнее он становился. Факты и впечатления расползлись от имени, словно отростки нейронов, проникая все глубже в память Гиад. Через несколько секунд Асената уже идеально представляла, кто такой Ольбер Иммануил Ведас. По сути, ее даже шокировало, что она забыла самого видного из ныне живущих богословов секты. Уже почти семьдесят лет Ведас был одним из путеводных огней Последней Свечи.

Следом расцвело еще одно стихийное воспоминание: сейчас Ольбер служит ректором в Люкс-Новус, схоле прогениум секты.

– Что-то не так? – поинтересовался Тайт, сузив глаза.

– Все в порядке. Как ты узнал о теологе-экзегете [5] Экзеге́тика, экзеге́за (др. – греч. ἐξηγητικά, от ἐξήγησις, «истолкование, изложение») – раздел богословия, в котором истолковываются библейские тексты; также учение об истолковании текстов, преимущественно древних, первоначальный смысл которых затемнен вследствие их давности или недостаточной сохранности источников. ?

– Мы давние знакомцы, сестра. – Иона пристально наблюдал за ней. – А вот ты не знала его, верно? Еще минуту назад это имя казалось тебе пустым звуком.

– Бред.

– Да, – согласился Тайт, – но вот так это иногда работает.

– Как что работает?

– Мир. – Иона покачал головой. – Он весь спутан в клубок. Или даже сломан. Я наблюдал, как события и люди меняются и меняются вновь, будто их перетасовывают, как колоду. Не осталось ничего незыблемого, если вообще было когда-то. Чем внимательнее ты смотришь, тем больше трещин замечаешь. – Мужчина глубоко затянулся дымом лхо, и Асената заметила, что у него дрожат пальцы. – Ты тоже видела эти… поругания, сестра, даже если не распознавала их.

– Я… – Гиад замешкалась, вспомнив искривления реальности во время ее Исхода и тягучую неестественность повторяющегося кошмара. Да, слово «поругание» здесь вполне подходило.

– Дай угадаю: ты здесь для того, чтобы все исправить. Фраза прозвучала как обвинение.

– Если на то будет воля Бога-Императора, – ответила Асената. – А у тебя иные намерения, пастырь?

– По-моему, ничего нельзя исправить. Я просто хочу найти здесь кое-кого.

– Ведаса?

– И его тоже. – Тайт щелчком выбросил палочку лхо. – Мы идем по одной дороге, сестра, и, скорее всего, встретим на ней одних и тех же врагов, поэтому я буду с тобой сотрудничать. Может, мы сумеем помочь друг другу, но уж точно не останемся вместе до конца. – Иона улыбнулся одними губами. – Как тебе такая сделка, Асената Гиад?

Сестра поразмыслила над предложением. Доверяла ли она Тайту? Не очень. Был ли он вообще в своем уме? Маловероятно. Имело ли это значение?

«Нет, никакого, – решила Асената. – По крайней мере, пока».

Она убрала палец со спускового крючка Тристэсс.

– Я согласна, Иона Тайт. Мы будем способствовать друг другу, пока наши пути не разойдутся.

Кивнув, он направился к люку, но остановился.

– Ты знаешь, они ведь следят за нами. Даже здесь.

– Мне об этом известно. – Гиад давно уже заметила блеск магнокля на палубе внизу. – Однако мы тут посторонние, и после всего случившегося старшая целестинка не имеет права слепо доверять нам.

– Может, и так, но и ты не ошибись, доверившись ей. – В голосе Ионы звучала ядовитая злость. Нет, не просто злость: беспримесная ярость. – Все уже не то, чем кажется.

После его ухода Асената еще какое-то время стояла у окна, обдумывая их беседу. Хотя они оба служили Экклезиархии, большинство соратников, несомненно, обвинили бы их в крамоле.

– Ересь таится в сердцах, – процитировала Гиад. – Не…

– …Не в неосторожных словах, – заявляет отче Избавитель, обращаясь к советникам, которые сидят вокруг стола в командном отсеке его флагмана.

– Неосторожные слова зарождаются в нечистых сердцах! – возражает канонисса Моргвин из Терния Вечного. Ее продолговатое лицо присыпано белой пудрой: так четче выделяются царапины от шипастых лоз, свисающих с венца на голове. – Эти язычники отвергли святое писание Бога-Императора. Перед тем как дать им шанс на искупление, их нужно сокрушить на наковальне Его гнева!