Андрей Болт - Начало [СИ]

Кивнув самому себе, человек подошел к небольшому бару и, достав из глубины резного шкафа два бокала, спросил, вопросительно подняв брови:

— Вина?

Эльф благосклонно кивнул, позволив своим губам изогнуться в одобрительной улыбке.

Наполнив два фужера, Лысый протянул один из них князю, и со скрытым в голосе торжеством негромко проговорил:

— За успех нашего дела, — наклонившись вперед, он легонько коснулся своим бокалом бокала эльфа и осторожно пригубил искрящегося, фиолетового напитка.

Поставив фужер на стоящий рядом с винным шкафчиком столик, он неторопливо подошел к окну и, несколько мгновений полюбовавшись на дивный сад, плотно его запер. Вернувшись к бару, Лысый вновь поднял свой бокал и осторожно пригубил драгоценного серафимского вина.

Что-то настораживало меня в этом человеке, что-то, что работало на уровне глубинных инстинктов, приобретенных мною на узких улочках Приграничья.

Сощурив глаза, я вытянул шею и внимательно к нему пригляделся. Лысый был опасен, я чувствовал это печенкой. Но чем? И для кого?..

Пронзительные, черные глаза с легкой насмешкой изучали сидевшего напротив него эльфа, так, как кот наблюдает за голубем, которого собирается поймать.

— Когда приедет архижрец? — потеряв терпение, недовольно спросил Альвильон.

Мужчина улыбнулся и, не меняя выражения лица, успокаивающе проговорил:

— Отец Вартак скоро будет, а пока я постараюсь вас развлечь… — ответил Лысый, рассматривая на свет вино в своем бокале.

Эльф нахмурился, явно недовольный задержкой.

Тем временем человек неторопливо опустил бокал на стоявший перед креслами резной столик и подошел к камину.

— Я хочу вам кое-что показать, — проговорил он и, бережно сняв с полки меч, приблизился к Альвильону. — Говорят, это тот самый меч, которым Всемогущий сразил Окса… но я в это не верю.

Подняв меч острием к потолку, Лысый осторожно прикоснулся к гладкому лезвию второй ладонью.

— Почему же? В Истоке [15] Исток — свод религиозных и морально-нравственных законов, на заре времен оставленный семи великим расам Всемогущим. говорится… — но договорить Альвильон не успел.

Меч молнией сверкнул в воздухе и вонзился в его грудь.

Эльф закричал от боли и с ужасом уставился на торчавший из его груди клинок, пригвоздивший его к креслу, как бабочку к доске.

— Что… — прошептал Альвильон, но поперхнулся кровью и закашлялся.

— Я полагаю, вы этого не ожидали? — с глумливой вежливостью осведомился Лысый, перехватывая рукоять меча двумя руками. — Когда заключаешь сделку с Оксом, не жди, что он будет с тобою честен…

Эльф поднял руки, чтобы выдернуть меч из своей груди, но Лысый ловко пресек его попытки освободиться.

Я восхищенно покачал головой. Любой человек на месте Альвильона был бы уже мертв, но эльф, благодаря его врожденной способности к самолечению, продолжал упрямо цепляться за жизнь.

— О, да, пока меч в ране, вам не удастся ее залечить, — злорадно протянул Лысый, проворачивая меч в ране.

Лицо Альвильона исказила гримаса боли, и он снова закричал.

— Вы… скр… запла… стт… тите… — булькая кровью, сумел выговорить эльф, сверля человека ненавидящим взглядом.

— Не думаю, — с холодным равнодушием возразил Лысый и, выдернув меч из груди эльфа, с размаху вонзил его рядом с местом первого удара. Альвильон взвыл от боли и конвульсивно дернулся, как пойманная в силки птица. В тот же миг, как сталь покинула его тело, след от первой раны начал затягиваться, но Лысый вновь взялся за рукоять меча…

Я никогда не отличался особой чувствительностью — жизнь особо не баловала — но от вида того, с какой хладнокровной методичностью мучитель кромсал свою жертву, замутило даже мой железный желудок. А Альвильон все не умирал.

Я отвернулся, стараясь не слушать криков эльфийского князя, и сосредоточил внимание на сочной зелени сада за окном. Ничего, еще немного, и мы с Элем уберемся отсюда, прихватив с собой орочье золото. Лишь бы все это поскорее кончилось…

В конце концов дикие крики Альвильона прекратились, и я рискнул посмотреть вниз.

Истерзанное тело эльфийского князя грузно осело в кресле, а его аккуратно отсеченная голова валялась на полу у его ног.

— Пора с этим заканчивать, — опуская руку с мечом, с усталым вздохом проговорил Лысый и посмотрел на шкаф, прямо на нас с Элем.

У меня похолодело в груди, а сердце билось с такой силой, словно готовилось выскочить из груди. Но, вопреки всему, Лысый, вместо того, чтобы попытаться стащить нас вниз, швырнул орудие убийства на пол и просто вышел из комнаты.

Переглянувшись с Элем, я одними глазами указал ему на окно. Побратим понял меня без слов. Как бы там ни было, а разговора между Альвильоном и архижрецом явно не получилось, а значит, настала пора делать ноги. Выдернув зубами пробку, я одним глотком осушил половину пузырька и сунул зелье невидимости побратиму.

Подтянув к себе лестницу, я стремительно скатился вниз, а Эль бесшумной тенью последовал за мной, едва не наступая мне на голову.

Но, стоило только моим ногам коснуться пола, как тяжелая дубовая дверь вылетела от мощнейшего удара, и в комнату ворвалась стража. Хвала Всемогущему, мы были невидимы!..

Увы, лишь ненадолго. Раздалось негромкое «БУМ!», и мы во всей красе явили себя солдатам короля.

Выругавшись под нос, я бросился к окну, но у меня на пути выросли два дюжих стражника.

— Взять их! — раздался короткий властный приказ, и на нас с Элем набросились со всех сторон.

Я размахнулся и мощным ударом свалил одного из нападавших, но их было слишком много. Пол качнулся навстречу и со всей силы врезал мне по лицу. Мир погрузился в непроглядную черноту…

…Моего лица коснулось что-то мокрое и божественно холодное. Кто-то застонал (кажется, это был я). Голова и тело нещадно болели, будто на мне танцевал кландай весь Анклав эльфов. Я снова застонал и попробовал открыть глаза, но тщетно — они опухли и заплыли, и на какое-то мгновение мне показалось, что я ослеп.

— Тебе крепко досталось, — услышал я сочувственный голос, и моего лица снова коснулась восхитительная прохлада.

— Что… что случилось? — мой собственный голос был непривычно хриплым и каким-то надтреснутым, так что я даже не сразу его узнал.

Застонав, я попытался сесть. Крепкая рука побратима, подхватившая меня под мышку, помогла мне принять подобие вертикального положения. Моих ушей достиг тихий вздох эльфа.

Я разлепил глаза и огляделся. Решетки, серая каменная стена, покрытая мхом и сочащейся сквозь трещины влагой, пук прелой полусгнившей соломы, небольшая дырка в углу камеры, источавшая невыразимую вонь выгребной ямы. Я посмотрел на покрытый плесенью потолок. Интересно, как глубоко под землей мы сейчас находимся?