Андрей Щербинин - Белый Ворон: Малыш [СИ]

Желая сэкономить оставшиеся деньги, он перебрался из гостиницы в подвал. Его расходы сократились до минимума. Всё на что он тратил деньги, сводилось к одному слову: еда. Он покупал хлеб, сыр и, совсем редко, вареную колбасу. Но от такого проживания, Спайк очень скоро стал похож на рядового бомжа, коих в городе было не мало. Стараясь в конец не опуститься и не потерять человеческий вид, он каждую неделю ходил к реке и устраивал стирку. Развешивая одежду на ветках деревьев, кое-как просушивал её и, ещё влажную, надевал на себя. К тому моменту, как она высыхала, он успевал дойти до своего подвала.

Между тем, наступала осень. Дни становились короче и по ночам, температура падала почти первых заморозков. Каждый день, просыпаясь и пересчитывая деньги, он чувствовал нарастающую тоску. Он уже мог по пальцам посчитать, сколько ему осталось дней до того момента, когда он вынужден будет признать себя банкротом. И что тогда? Копаться в мусорных баках? Он начал думать, не податься ли в разбойники? Разбойники тоже могут быть разными. Ведь может же он быть «благородным» разбойником? Никого, не убивая и забирая деньги у богатых, разжиревших воротил? Он сам знал, что нет. Так не может быть. Разок-другой, может и соскочит, а потом всё равно придётся стрелять. И убивать тоже. Это, вне всякого сомнения. Спайк на это счёт ничуть не сомневался. И где-то в душе, где-то глубоко в своём сознании, он был готов к этому. Потому что, иначе, у него был один вариант: умереть либо голодной смертью, либо от выстрела своего пистолета.

Это и называлось: борьба за выживание. Если не будишь сильным и жестоким — погибнешь.

И всё же, Спайк не хотел жить по таким правилам. Когда на улицах Варгоса, его попытались ограбить, он не позволил этого сделать и избил грабителей до потери сознания. Избил жестоко, оставив после себя обилие крови и четыре полуживых неудачника. Подавляя в себе инстинкт спасателя, он пошёл прочь, но не прошёл и двух десятков шагов. Остановился, посмотрел назад и увидел страшную картину: подошли два подростка и огромным ножом, с деловитыми лицами, дорезали одного из грабителей. А потом попытались утащить его куда-то во внутренний двор. Спайк тогда вернулся к ним. Подростки правильно сориентировались и бросились бежать. Рассвирепевший Спайк мог догнать хотя бы одного из них, однако не стал. Остановился. Трое избитых, но ещё живых грабителя, нуждались в его защите. Он не мог их бросить. Вдруг появится кто-то ещё с ножичком и начнёт добивать их? Да и что бы он сделал, если бы догнал этих подростков? Ни-че-го.

Как же он убивать-то будет, когда станет «благородным» разбойником? Вот и противоречие: с одной стороны он был готов, потому что другого способа выжить уже не знал, а с другой стороны, он никак не хотел этого делать. Как жить-то с этим?

Как?

Денег оставалось на восемь дней. Спайк проснулся рано, но долго лежал, не вставая. На душе было совсем гадко и ему совсем не хотелось что-либо делать. Он подумал о пистолете и о том, что в обойме оставалось тринадцать патронов. Он не был суеверным и число тринадцать для него ничего не значило. Просто он подумал, что один из этих патронов вполне мог бы оборвать его мучения. Нужно было лишь поднести пистолет к виску и надавить на курок.

Спайк зашевелился и вытащил пистолет. Было темно. Это ничуть не мешало, вынуть обойму ощупью посчитать патроны. Двенадцать. Один в стволе. Все на месте. А куда б они делись?

Нет, стреляться он не станет. Спайк представил себя с развороченной головой и это зрелище ему не понравилось. Он с силой вогнал обойму на место и стал обуваться. С обувью тоже надо было что-то решать. Его башмаки скоро разорвутся и тогда придется ходить босиком. А что он мог решить? Денег-то нет.

Накинув куртку, вышел на улицу. Холодные звёзды, всё ещё блестели на уже сереющем небосклоне. Запрокинув голову, Спайк долго смотрел на них. «Надо было остаться у капитана», — подумал он с сожалением. Но кто ж знал, что так всё обернётся?

— Что ж теперь говорить-то? — Он надел куртку, как положено застегнулся и куда-то пошёл.

Куда он шёл, Спайк едва ли смог бы объяснить, коль возникла бы в том необходимость. Но тут случилось чудо. Судьба-злодейка, доселе скалившаяся в его адрес, вздумала ему улыбнуться. Только Спайк не понял, что это ему улыбаются, а не тому бедолаге, которого пинали в соседнем дворе.

Спайк услышал шум и сразу понял, что там кого-то бьют. Он прошёл за угол и рассмотрел троих бомжей, которые старательно «обрабатывали» кого-то четвёртого. Спайк не стал раскидывать их в стороны и махать кулаками. Он молча поднял пистолет и выстрел в воздух. Бомжи мгновенно забыли о своём занятии и разбежались в разные стороны. Спайк подошёл к побитому и присел возле него:

— Живой?

Тот со стоном зашевелился и в предрассветной мгле блеснули его глаза:

— Ты кто?

— Обезьяна, — почему-то ответил Спайк, — сам встанешь, или поднять?

Упираясь руками в старый асфальт, незнакомец сначала встал «рачком», но потом выпрямился.

— Ничё, — сказал он и с болезненной угрозой в голосе, — я им ещё дам.

Спайк понял, что пострадавший такой же бомж, как и те, кто его избивал. От него шёл не самый приятный запах помойки и давно не мытого тела.

— Дашь, — согласился Спайк, — если жив будешь. Одному с тремя биться не с руки.

— Ага, — быстро согласился бомж, — но вдвоем мы им покажем!

От такого заявления, можно было бы посмеяться, если бы плакать не хотелось.

— За что они тебя? — Спросил Спайк.

— А ни за что. Они мою «коробочку» забрали.

Что такое «коробочка», Спайк уже знал. Речь шла о мусорной куче, что дымилась между домов. Место здесь было более-менее заселённое и в мусорной куче можно было кое-что найти. Следовательно, из-за этой помойки мог возникнуть конфликт.

— Будь здоров, — сказал Спайк и пошёл прочь.

Спасенный им бомж, засеменил рядом.

— Уходишь? Ты что? Здесь такое место! Тряпок всяких хватает. Я вон обувку нашёл, почти новую… Подошву только подвязал и ничего. Знаешь сколько ходил! А сухарей здесь валом. Я крысоловку сделал, так крысятину варил. Вдвоём мы их враз выгоним, а?

Спайк остановился. Бомж принял его за такого же помойника, как и он сам. Конечно, в темноте он мог ошибиться, но в принципе, Спайк понимал, что не многим от него отличается.

— Я с помоек не питаюсь, — раздельно произнёс он.

Помойник разочаровано отступил.

— Да? — потухшим голосом сказал он, — ну извини. Я думал… Жаль…

От его слов, Спайк вдруг засмеялся. Вроде бы ничего особо смешного-то нет, но ему стало смешно. Это было похоже на истерику. Он хохотал, привалившись к стене дома и не мог остановиться. Напряжение, которое копилось в нём этот месяц, вырвалось наружу. Бомж этого не понимал. Он стоял и растерянно смотрел на него.