Андрей Щербинин - Белый Ворон: Малыш [СИ]

— А чё смеёшься?

Спайк отмахнулся. А потом замолчал. Подошёл к нему вплотную и встряхнул за плечи:

— Ты хоть соображаешь, чего ты сказал?

Бомж был костлявый и худой. Он чего-то испугался:

— Нет…

— Да не дрейф, — Спайк чувствовал непонятное облегчение, — ты сказал «жаль» после того, как я сказал, что не роюсь в помойках. Понимаешь?

Бомж не понимал. Спайк ещё раз попытался объяснить:

— Понимаешь, я хожу в магазин, покупаю еду. Хлеб, сыр, иногда колбасу, а ты говоришь «жаль» будто в помойках рыться лучше, чем иметь деньги и ходить в магазин.

Бомж не понимал. Тогда Спайк отпустил его:

— Ладно. Не важно это. Пошли!

— Куда?

А правда, куда?

— Ко мне, что ль, — подумав, ответил Спайк.

— Зачем?

— В гости, что ли. Угощу чем-нибудь.

— Пошли, — обрадовался бомж, — а далеко?

— Рядом.

Пока шли, бомж совался во всякие дырки, шелестел какой-то бумагой и пытался поймать дикую кошку. Для этого он швырнул в неё камень, но не попал и расстроился:

— Столько мяса убежало.

— Слушай, как тебя зовут? — Не выдержал Спайк.

— Аск. А что?

— Ничего! Ты на охоте, или в гости ко мне идёшь?

— В гости иду.

— Так чего за кошкой гоняешься?

— Так не с пустыми ж руками…

— Не с пустыми? — Спайка снова разобрал смех, — ты думаешь, я кошку буду есть?

— А что? Хорошее мясо!

— Не трудись. Что поесть у нас найдётся.

На улице уже забрезжил рассвет, а в подвале всё ещё было темно. Спайк пошарил руками под лежаком и достал огарок свечи. Чиркнув простенькой зажигалкой, запалил его и поставил на обрубок ржавой трубы. Слабый огонёк осветил помещение и Аск завертел головой.

— Хорошо ты устроился, — с завистью заметил он и тут обнаружил самое главное, — а это что у тебя тут? А?

К потолку был подвешен кулёк с хлебом и сыром.

— Чтобы крысы не сожрали, — пояснил Спайк и отцепил кулёк с проволоки.

Аск шумно сглотнул слюну. Алчным взглядом, он следил за тем, как Спайк ножом режет хлеб и укладывает на него кусочек сыра.

— Держи, — Спайк протянул хлеб с сыром и Аск вцепился в него зубами.

Старательно работая челюстями, бомж, тем не менее, не успевал пережёвывать. Он глотал куски, давился и снова глотал, а глаза его неотступно следили за новым куском, который Спайк отрезал для себя. При этом свободная рука бомжа сама по себе тянулась к хлебу и Спайк не мог не вложить в неё этот кусок.

Жадность дошла до абсурда. В правой руке Аска всё ещё оставался хлеб, когда левой рукой он потянул в рот второй кусок хлеба. Куснув с обеих рук, он продолжал бестолково работать челюстями.

Спайк не выдержал:

— Эй! Ты что, сдохнуть хочешь?

Аск замер, его челюсть прекратили движение, а глаза испугано моргнули. Но с полным ртом, ни сказать, ни спросить он ничего не мог.

— Ешь спокойно, — пояснил ему Спайк, — Не успеешь? Так это всё твоё. Не торопись.

Челюсти Аска заработали быстрее. Спайк покачал головой, разрезал остатки хлеба и положил вместе с сыром на лежак.

— Я сейчас, — сказал он, направляясь на улицу, — ты ешь пока.

Спайк никуда идти не собирался. Остановившись возле подъезда, он прислонился к стене и стал ждать, когда бомж покончит с трапезой. Смотреть на проявление голода и вечного недоедания, не было сил. О том, что он сам остался без завтрака, Спайк не думал. Ему и есть перехотелось.

На лестнице послышался шум. Спайк повернулся и увидел Аска. Бомж испугался, что Спайк уйдёт и больше не вернётся. Оно и понятно: такого щедрого и состоятельного друга он терять не хотел. О том, что Спайк едва ли бросит своё жилище, парень думать не мог. Его разум потерял способность логически рассуждать и командовал только одно: у Спайка есть сыр, есть хлеб, у него оружие, значит, держись рядом.

— Ты чего? — Спросил Спайк, не понимая, почему бомж так всполошился.

Аск не мог сказать правду. В левой руке, он сжимал недоеденные хлеб с сыром, превращая их в бесформенную массу. Он всё ещё жевал, а глаза были испуганно-радостные по поводу того, что новый друг здесь и никуда уходить не собирается.

Спайк только сейчас рассмотрел его как следует. Это был даже не человек, а тень человека, одетая в лохмотья. Лицо, руки и, наверное, всё остальное были тёмные от грязи. Повсеместно, во все стороны выпирали мослы, щёки ввалились, как будто Аск нарочно их втягивал внутрь. Удивительно, как такого доходягу, его конкуренты-мусорщики не забили до смерти. Видать, они сами такие же, как он. Слабосильные, тощие и вечно голодные.

Аск соображал, что сказать. Ему как-то надо было оправдать своё появление.

— Хочешь, что-то покажу? — Придумал он, — ты такого не видел.

— Что?

— Увидишь, — загадочно сказал Аск и откусил хлеб, — моя «тёлка».

Спайку стало смешно. Этот доходяга, влачивший существование на грани голодной смерти, говорит о девушках.

— Ну, покажи.

— Ага, — Аск затолкал в рот остатки пищи и вышел на улицу, — пошли.

Через пустынные кварталы, Аск провёл его к реке. Свернув влево, по узенькой тропинке, повёл Спайка навстречу течению. Видно было, что от такого путешествия он устал, но Аск проявлял упорство и шёл дальше. Можно было предположить, что в конце их путешествия, его ожидало что-то приятное.

— Тут, — он остановился и прижался к засохшему дереву, — вот здесь я её жду.

Спайк оглянулся по сторонам. Пологий берег, пожухлая трава, развалины на пригорки и вышка с небольшой крышей и лесенкой наверх. На вышке маячила фигура вооружённого бойца.

— Ты не ошибся? — Осторожно спросил Спайк.

Аск помотал головой и поднял руку:

— Видишь, на вышке мужик стоит? Значит вовремя пришли. Ещё не приходила.

— Кто?

— Моя «тёлка».

Спайк ничего не понял:

— И где ж она, твоя «тёлка»?

— Надо ждать, — бомж указал на противоположный берег, — там. Меня раньше отсюда гнали, но она заступилась. Теперь мне можно приходить сюда. И ты сможешь, если будешь со мной.

Противоположный берег круто вздымался кверху и лишь небольшой участок у самой воды был пологим и свободным от зарослей.

Было б ещё понятно, зачем сюда ходить.

Скоро появилась и «тёлка». Сначала, Спайк услышал топот копыт. Он подумал, не показалось ли. Однако, не показалось: на противоположном берегу среди зарослей мелькнула что-то белое. Через несколько мгновений, на свободное пространство выехала всадница. Она была в белом платье и восседала на белом коне. Зрелище, конечно, впечатляющее.

Всадница остановилась. Достав бинокль, она осмотрела противоположный ей берег. Спайку показалось, что её взгляд задержался на них. Она опустила бинокль, посидела в седле и снова поднесла его к глазам. На этот раз смотрела долго и неотрывно. Затем тронула коня вперёд и спустилась к воде. То, что произошло дальше, Спайк ожидал меньше всего. Девушка соскочила на песок, скинула обувь и ногой потрогала воду.