Василий Биратко - Возрождение, или Граната в руках обезьяны [СИ]

— Как зовут тебя, великий воин?

— Сокофл, — с дрожью на губах выдавил он слова.

Посмотрел на Софию, она приняла свой любимый вид, оранжевый комбинезон, и повернулась вполоборота к нам, обиженно надув губки. Эврика угостила мясом. Воин осторожно, дрожащими руками, поднес его к губам, пробормотал себе что-то под нос, зажмурившись, откусил кусок. После перерыва на прием пищи разговор продолжили.

Племя называется Нубуки, поклоняются пяти Великим Воинам. Они, прежде чем вознестись на небо, дали жизнь их роду, освободив предков от страшной болезни кожи, которая задушила всех грешных. В память об этом, чтоб не забывали о грехах, по весне на остров приплывают большие змеи в болезненных кожах. Они в листве откладывают яйца и уходят назад, некоторые опоздавшие к спариванию продолжают поиск себе самок, нападая на людей.

Раз в год шаман просит помощи у могучих Воинов, благословения на очистку острова от напасти. Все от мала до велика выходят на охоту, многие не возвращаются. Дети и женщины, шедшие цепью за воинами, разгребают листву, уничтожая яйца. Десять лет назад одно яйцо было не найдено, вылупившийся змееныш уполз в горы искать пропитание. На Родосе нет диких зверей, в основном птицы, гнездящиеся на скалах.

Удав повзрослел, спустился в долину, наказать человечество за грехи. Вначале осторожно, на дальних полях, затем, покрывшись проказой, как броней, смело ползал по округе. С материка всегда приплывали молодые особи, с ними сравнительно легко справлялись воины. Но после шести лет кожа удава покрывается грубой чешуей, непробиваемая копьем, чем и воспользовался Аид.

За последние четыре года змей сократил население в два раза. Шаман объявил о приходе Судного Дня, и все ждали Конца Света. Рожать стали меньше, хозяйство пришло в упадок. Теперь, когда явились Спасители, племя воспряло духом. Благодаря великому воину, то есть мне, непревзойденной наезднице, укротительнице змей — Эврике, — посланным богиней Софией, на остров вернулась надежда в будущее.

Племя развивалось неплохо, шестьсот лет назад в последний раз являлся к ним бог, предупредил, чтобы больше не ждали его появления и полностью полагались на себя, исчез навсегда. Он покинул их за содеянный Великий Грех — повреждение ритуальной кожи Великих Воинов, без которой нельзя произвести ритуал для беседы с богом. Черный магический квадрат умолк навсегда.

— Что-что умолкло? — холодный пот окатил меня.

— Такой же, как у вас, телепорт бога — оракул, − он ткнул мне в грудь. — У вас висел он раньше при встрече.

— Здесь есть гибук, и у него села батарея. Опасности не вижу, предлагаю идти к ним, — возбужденно залпом выпалил я.

Возражений не последовало. Без промедления мы вышли на окраину города. Племя возникло внезапно в непосредственной близости. Встречать вышел очень старый человек, его медленно вели под руки два загорелых воина. При приближении они упали на колени.

— Извините, что не могу припасть на колени, как все, болезнь суставов приближает мой день вознесения, если я упаду, то этот день наступит сразу, — вначале возбужденно, со страхом, но, видя нашу реакцию, закончил речь улыбкой.

— Преклонения нам совсем ни к чему, все мы смертны и живем в одном мире. А смерть принимать настоящему воину надлежит гордо и без страха, — ответил я.

— Это я преклоняюсь перед вашими преклонными годами, овеянными мудростью, когда молодые воины горды шествовать возле вас, — продолжила Эврика, отвесив поклон в пояс.

Я застыл, открыв рот, таких речей от нее никак не ожидал.

— Вот кто настоящий дипломат! — прошипел Софье.

Шаман потерял дар речи, похоже, суставы совсем превратились в цельную кость. С трудом я сдержал смех. Где это видано, чтоб посланница бога кланялась простому смертному? Перебросившись словами приветствий вперемешку с извинениями, процессия двинула в обратный путь. Он пролегал через весь остров на южный берег. Старец упрямо шел, не уступая молодым, только болезненное выражение лица при каждом шаге говорило о переносимых муках.

— Вам тяжело идти, мы сделаем носилки и понесем вас, — предложил я.

— Человек должен жить, не обременяя других.

— Но вы правите селением, выдавая мудрые советы. Они не менее ценны, чем простая работа на земле.

— Советы можно давать, сидя в хижине, а не шастать по острову, это моя проблема.

— Но не видя обстановки на земле, трудно подыскать правильное решение, — не уступал я.

— Если не можешь, уступи другому и оставайся советчиком, — сказал, как отрезал, давая понять, что разговор на эту тему окончен.

Помолчав, добавил:

— Народ не отпускает.

В горах шаман объявил привал с ночевкой. Он очень часто посматривал на Эврику, обеспокоенно качая головой. Ее бледный вид привлек и мое внимание.

— Эврика, ты плохо себя чувствуешь?

— Все хорошо, токсикоз немного мучает.

Утром спустились с гор. Здесь на протяжении всего пути с двух сторон росли ухоженные дивные растения, племя само их садило и за ними ухаживало, это нас, лесных варваров, очень удивило. Золотистая низкорослая рожь колосилась на полях, спелые крупные колосья сгибали стебли, норовя сломать их, сильно отличалась от нашей высокой с небольшим колоском. Старец назвал ее пшеницей. Ближе к деревне ровными рядами росли плодовые деревья, демонстрируя обилие и разнообразие плодов. Заметив мой голодный взгляд, шаман сделал неуловимое движение, и воин в мгновение сорвал плод, на бегу очистил, разделил пополам и подал нам.

Сладкий сок апельсина потек по бороде, так и не утолив аппетит, пришлось следовать мимо божественных фруктов и глотать слюну.

− Все саженцы съедобных фруктов и овощей привезены с Большой земли. Там они растут огромными лесами, полями, − вздохнув, добавил. — Но ящеры жизни не дают, их так много. Нам же приходится их взращивать, может, это и к лучшему, труд не дает разлагаться обществу — обрастать ленью, — а перед голодом все едины.

Я про себя улыбнулся, услыхав про мою великую Лень.

Деревня, нет, не то… Хижины стояли по нескольку штук кружком, выстраивали прямую линию. В центре селения, как полагается, размещалась площадь с большим пепелищем, огороженным камнями. Напротив площади в стороне находилось огромное сооружение пирамидальной формы, сверкая гранями на солнце. За ним далеко в море, где с двух сторон каменные хребты, торчащие из воды, образовывали залив, прямо над входом возвышалась красно-желтая фигура человека-исполина.

— Ой, кто это? — Эврика одернула меня.

— Это бронзовый страж залива, появился аккурат пред вашим приходом, месяц назад. Принес знамение, о вашем… приходе, — старец внимательно посмотрел на Эврику, затем на меня.

Тревога о нашем простом происхождении закралась в его душу.